«Мы благодарны АРА, которые сделали и делают в двадцать раз больше для борьбы с голодом, чем кто-либо другой, но мы еще более благодарны Нансену, а почему это так? Это потому, что Нансен ничего не рассчитывает получить от России! Но мы не знаем, что АРА хочет получить от России».
Судя по стенограмме речи, опубликованной в 1990-х годах, Троцкий выразил свое двойственное отношение к щедрости «Великой республики за океаном» скорее более рефлексивно, но Гудрич, который сидел в аудитории во время выступления Троцкого, назвал речь «оскорблением для каждого порядочного американца». Голдер, услышавший об этом от Гудрича, чувствовал то же самое:
По той или иной причине официальной политикой правительства, похоже, является выдергивание перьев из американского орла, возможно, в надежде заставить его что-то сказать. Один человек хвалит АРА, в то время как другой задает вопросы и подозревает какие-то мотивы. Всякий раз, когда в адрес АРА говорят хорошее слово, рядом упоминается имя Нансена, и АРА выглядит бледно. Тем не менее, АРА выполняет хорошую работу и справится с голодом и сдержит его.
Две недели спустя что-то заставило Голдера снова развести руками в связи с «намеками на то, что благотворительная работа, которую проводит АРА, продиктована эгоистичными мотивами, похвалами, которыми постоянно осыпают Нансена, который почти ничего не делает, и проклятиями, которые получает АРА».
Визит Нансена в Россию в январе 1923 года вызвал новую волну официальных торжеств и дальнейшее недовольство в АРА. Американцам в московской штаб-квартире показалось, что на этот раз Советы пойдут на все, чтобы втереться в доверие. Голдер выразил протест Карлу Радеку по поводу «оскорбительных сравнений», проводимых между Нансеном и АРА, которые, по его словам, были прямым оскорблением американских работников гуманитарной помощи.
Дело не в том, что люди из АРА не любили Нансена лично. Как личность он был, по словам всех, кто сталкивался с ним в России, впечатляющей фигурой. В шестьдесят лет он обладал поразительной внешностью — высокий и крепкий, с седыми волосами и густыми ниспадающими седыми усами, широкополую шляпу носил под углом вправо. Это и его необычайная личная харизма дополняют контраст с Гувером, на этот раз в пользу Нансена. Маккензи видела в нем одного из тех мужчин, которые сразу же производят «доминирующее впечатление силы, мужества и искренности [при] встрече с ними».
Куинн написал: «Мы невысокого мнения о его организации, но лично мистер Нансен нам нравится». Даже Хаскелл назвал его «очень привлекательной личностью», хотя никто не был так расстроен всеобщим вниманием, уделяемым Нансену, как этот забытый человек, сидевший в театральной ложе. Пережив вторую волну Нансена, он написал Хертеру в Вашингтон, что Советы переиграли карту Нансена:
Забавно, что на банкет, который они давали в честь Нансена незадолго до моего приезда, не был приглашен ни один представитель АРА, но у них хватило наглости послать в АРА за сорока или пятьюдесятью стульями с надписью «АРА». на спинке, чтобы рассадить гостей, и попросили Куинна одолжить им несколько автомобилей, чтобы доставить их главных гостей на праздник. Конечно, мы сохраняли абсолютно безразличное отношение на протяжении всего процесса и даже удовлетворили их просьбы.
Несмотря на невозмутимый тон, этот вопрос определенно задел полковника за живое. Неделю спустя он напомнил Брауну, что «миссия Нансена практически ничего не делает», и назвал это «Операцией Нансена по оказанию помощи».
Несколько лет спустя Хаскелл все еще не оставил это позади. В своих мемуарах он раскритиковал европейские правительства и прессу, а также Герберта Уэллса и его «Очерк истории» за игнорирование АРА и превращение Нансена в героя помощи русским. Хаскелл признал, что Нансен был всего лишь номинальным руководителем, а не инициатором «этого грандиозного искажения фактов»; тем не менее, «То, что Нансен не знал о первых принципах операции по оказанию помощи, было ужасающим, несмотря на его великие научные достижения и репутацию великого исследователя».
Тем не менее, именно его деятельность по оказанию гуманитарной помощи принесла Нансену Нобелевскую премию мира 1922 года.
ГЛАВА 39. БЕЗУМНЫЕ МОНАХИ И ЮРОДИВЫЕ
Среди противоречивых слухов, циркулирующих вокруг АРА, тот, который лучше всего служил непосредственным политическим целям большевиков — и который они, безусловно, не прилагали никаких усилий для дискредитации, — утверждал, что советское правительство было вынуждено реквизировать сокровища Русской православной церкви из-за необходимости платить за помощь голодающим в Америке.