Они обнаружили Маузер, полицейский револьвер, который дал мне капитан Миллер в Риге. Это был один из пары, а второй я продал, но русские этого не знали и быстро взглянули на меня. Я сунул руку в карман пальто, схватил трубку. Они увидели выпуклость и поднялись с моего чемодана. Они медленно приближались ко мне, и я попятился к стене. Один из них внезапно схватил меня, и я снова пнул. С воплем удивления он согнулся пополам. Я выдернул руку из кармана и швырнул банку табака в факел, который находился прямо над моей головой. Темноту встретили ревом; тупоголовые русские нащупали меня, но я уже схватил чемодан и то немногое, что в нем оставалось, и нырнул к двери, оставив позади себя воющую толпу, каждый из которых ожидал, что сосед выстрелит.
Затем толпа погналась за ним. Он схватил пистолет ничего не подозревающего солдата и использовал его, чтобы сдержать преследователей, пока запирался в своем купе. Солдаты забарабанили в дверь, и чей-то голос объявил, что поезд не отправится, пока он не подвергнется обыску. В этот момент он вспомнил о двух конвертах и инструкциях Хаскелла. Быстро соображая, он открыл дверь и быстро втащил кондуктора внутрь, снова заперев за ними дверь. Приставив пистолет к своему заложнику, он сказал ему: «Поезд поедет дальше, или я убью тебя! Отдавайте приказ!» Поезд пересек границу, преследуемый Советами, и когда он снова остановился, советские и эстонские пограничники столкнулись друг с другом «в настоящем комедийном стиле: советы бежали по рельсам, а эстонцы следовали за ними, выкрикивая проклятия, но ничего более серьезного».
Вейл говорит, что, хотя он и Ру потеряли некоторые личные вещи, они получили два конверта Хаскелла, которые, как они теперь поняли, и были причиной всего этого нежелательного внимания. Они пытались угадать их содержание: «Вероятно, секретный код, признания Ленина или планы царского заговора». Вероятно, нет.
У советских пограничников были совершенно другие воспоминания об инциденте в Вуали. Таможня Ямбурга опубликовала «Обвинительный акт» от 3 октября, в котором обвинила Вейла в том, что он находился «в состоянии алкогольного опьянения» и сопротивлялся досмотру своего багажа. Через некоторое время он смягчился, и охранники занялись своими делами, обнаружив несколько бутылок алкоголя и Маузер с двадцатью патронами, на которые у Вейла не было разрешения на вывоз за пределы советской границы, поэтому они были конфискованы. У него также было шестнадцать частных писем без печати; они были отправлены военной цензуре. При этом гражданин Вейл, как утверждается, бросил свои документы и удостоверение личности на стол и «демонстративно покинул таможню». Эти документы были переданы в Москву вместе с обвинительным заключением. В отдельном письме сотрудник таможни утверждал, что досмотр его незапечатанного багажа был проведен очень вежливо, но что это было грубо, потому что «Вейл был пьян».
Собственный отчет Вейла о своих неприятностях, написанный в Москве и датированный 9 октября, содержит мало мелодраматичности мемуарной версии. Здесь он рассказывает Хаскеллу, что до того, как начались неприятности, они с Ру собирались провести мирный вечер: «ни один из нас не чувствовал склонности к употреблению каких-либо стимуляторов, но были довольны сном». Но этому не суждено было сбыться, так как прибыли таможенники и чекисты и начали переворачивать все вверх дном. В этом случае документы, которые защищает Вейл, представляют собой просто «пачку армейских документов, которые я носил с собой и в которые были завернуты некоторые туалетные принадлежности». Вот и все о кодексах, признаниях и заговорах. «Я все время держал одну руку в кармане, на банке с табаком, с помощью которой я мог потушить свет на случай, если начнутся неприятности». Кажется, только в своей автобиографии он позволил ей полететь.
Вейл предположил, что все это дело было «преднамеренным и тщательно спланированным». Ру был так зол из-за случившегося, что ничего нельзя было сделать, чтобы помешать ему опубликовать сенсационную статью об этом в своей газете. По мере того, как Вейл продолжал, он начал слишком сильно протестовать: «Ни мистер Ру, ни я не употребляли чрезмерно много алкоголя, поскольку мистер Ру был очень болен, и я был занят, помогая ему с помощью согревающих компрессов».
На данный момент Вейл пережил инцидент, и советское правительство принесло извинения, но, должно быть, над этим делом нависла туча, потому что он был освобожден от своих обязанностей курьера и отправлен в зону голода — «сослан в степи», как он выразился. Там, в Саратовском округе, у Вейла было много новых приключений, реальных и воображаемых, но его дни как «одного из мальчиков» теперь были сочтены.