Среди редких статей советской историографии, посвященных американской истории помощи, есть статья 1968 года с заманчивым названием «Малоизвестная страница в деятельности АРА в Советской России», написанная тем, кто в те дни считался профессиональным историком в этой стране, неким Н. Ф. Городничим. Основанный на явно достоверных источниках ВЧК, он описывает, как героические чекисты бесстрашно и блестяще разоблачили многих агентов американской разведки, замаскированных под работников АРА по оказанию помощи. Все обнаруженные идентифицированы по имени и, что наиболее фантастично, включают в свое число жалкого Гарольда Блэнди.
Одним из героев борьбы с недружественным АРА был Поляков, автор книги 1985 года «Диверсия под флагом помощи». Титульный лист книги анонсирует ее как «художественно-документальную повесть». На самом деле документальные разделы были новы и полезны на момент выхода книги, в остальном же становится совершенно очевидно, каким художником заслуживает называться автор. Он проводит читателя за кулисы «Американского шоу помощи», рассказывая о том, как ЧК удалось завербовать из числа русских сотрудников АРА, в большинстве своем эсеров и кулаков, несколько высокопоставленных фигур в качестве оперативных работников ЧК, чтобы сорвать происки американских империалистов. Попутно почти каждый из двух десятков американских сотрудников, упомянутых поименно, оказывается с контрреволюционным прошлым и активным агентом американской военной разведки в Советской России. Короче говоря, это старомодная чекистский триллер с «железным Феликсом» Дзержинским во главе.
Интересно, что советские авторы отводили Дзержинскому роль противника АРА, потому что это совсем не тот Дзержинский из версии истории АРА: в совершенно другом контексте он стал большевистским героем американской миссии помощи.
К тому времени, когда АРА появилась на сцене, глава ЧК уже завязал с террористическим бизнесом, но его мрачная репутация к тому времени стала легендарной и неизгладимой. До революции Дзержинский провел лишь короткое время в европейском изгнании, в отличие от других революционеров-большевиков, вместо этого оставаясь в партийном подполье внутри России. «Ничто не могло быть более опасным», — писал корреспондент Маккензи. «Дзержинский был выбран этой партией. Он часто сидел в тюрьме, часто скрывался от правосудия. Между 1897 и 1917 годами он провел одиннадцать лет в тюрьме, девять из них на каторжных работах в цепях. Его старые друзья рассказывают много историй о его делах в тюрьме, о том, как при любой возможности он брал на себя самые тяжелые задания и как он всеми возможными способами бросал вызов своим тюремщикам».
Он привнес весь этот опыт в работу начальника тайной полиции после революции. Именно его руководство Красным террором, начавшимся весной 1918 года, сформировало его образ — или образы: для противников большевистского режима он был воплощением зла, тогда как СОВЕТЫ изображали его в романтическо-героических терминах, своего рода советским Святым Георгием, убивающим дракона классового врага. В его время одним из нескольких почетных званий, присвоенных ему, было «Рыцарь революции».
Как для друзей, так и для врагов Дзержинский стоял особняком от других большевиков. В изящной внешности этого человека было что-то такое, что делало его одновременно святым и слегка безумным — особенно его «лицо в маске смерти», которое застало незнакомца врасплох, потому что это не было лицом убийцы. Тем не менее, тем, кто знаком с современной историей, потребовалось всего несколько минут, чтобы найти подходящий контекст для этого. Маргарет Харрисон, которая столкнулась с ним в 1920 году, была одним из таких людей: «Где я видела подобное лицо?» Я задумалась, потому что в его внешности было что-то смутно знакомое. Потом я вспомнил фотографии Робеспьера... В нем чувствовалась та же аура хрупкости и утонченности». Многие западные наблюдатели имели в виду лидеров якобинцев: Робеспьера, Марата, Сен-Жюста, а теперь и Дзержинского, «славянского Сен-Жюста» — они были особым сортом фанатичного, неподкупного революционера.
Понятно, что Дзержинский был любимой темой западных корреспондентов в Москве. «Настоящий мужчина с мягкими манерами, голубоглазый и тихий, он удивительно отличается от обычного представления о нем», — сообщил Маккензи. «Он идеалист с неумолимостью фанатика с высокими целями». В рассказе, опубликованном в мае 1923 года, он подробно описал:
Он относится к тому типу мужчин, из которых делают мучеников: мягкий в личных отношениях, безжалостно суровый в своей официальной жизни. Я совершенно уверен, что лично он не смог бы причинить ненужную боль смиреннейшему из Божьих созданий. Он любит детей, и его может разозлить любая история о детских проступках. Друзья называют его «человеком с золотым сердцем». И все же этот человек — повелитель и направляющий дух самой ужасной политической полиции в мире.