В отчете Брукса об АРА и российских железных дорогах сделан резкий акцент на этом последнем пункте: «Не могло быть никаких сомнений в его эффективности как истребителя всех тех, кто стоял на пути коммунистического продвижения. Члены АРА сочли, что лучше надеяться, что сила его характера поможет распутать железнодорожную путаницу, чем спекулировать на его знаменитой деятельности в качестве начальника тайной полиции».
Он прибыл на место происшествия в одиннадцатом часу. Поскольку сотни вагонов с кукурузой застряли на западном краю долины Волги, а железнодорожники перенаправили вагоны и конфисковали кукурузу, Хаскелл вынудил к решительным действиям, пригрозив отменить все дальнейшие поставки кукурузы в Россию. Это привело к решающей конференции руководителей АРА 12 апреля с участием Каменева, Дзержинского, Эйдука и нескольких железнодорожных чиновников.
Самое интересное свидетельство об этой встрече исходит от Хаскелла, которому было очень любопытно взглянуть на легендарного шефа ЧК. «На первый взгляд Дзержинский меня несколько удивил», — сказал полковник Дюранти. «Он казался таким мягким с его мягкими голубыми глазами». Через некоторое время эти сообщения о первых наблюдениях Дзержинского приобретают монотонную регулярность, как и все те описания околосмертных переживаний. Описание, оставленное Хаскеллом в его мемуарах, было более оригинальным. Он напомнил, что встреча проходила в кабинете Дзержинского и что на ней присутствовало несколько железнодорожных чиновников. «Их наводящий ужас вождь сидел во главе стола — высокий, худощавый человек с серьезным выражением лица, с восточными чертами лица и длинной всклокоченной бородой, которая придавала ему вид китайца».
Рядом с ним был Эйдук. К этому времени свирепый латыш превратился в глазах Хаскелла и компании в силу, создающую препятствия. Одна из причин, по которой апрельская конференция так запомнилась американцам и навсегда расположила их к Дзержинскому, заключалась в том, что на этот раз он устранил это препятствие, унизив при этом Эйдука.
Рассказывая об этом Дюранти в 1923 году, Хаскелл начал встречу с обзора серьезности нехватки вагонов и заявления о том, сколько вагонов необходимо для завершения выставки. Затем Эйдук ответил, но к недовольству Дзержинского, который оборвал его: «Я хочу, чтобы вы были совершенно уверены в своих фактах и цифрах, товарищ, потому что вам придется отчитываться за них лично передо мной, если они окажутся неверными».
«Тогда его взгляд не был мягким», — заметил Хаскелл. «Я начал понимать, что это был за человек. Эйдук затих, и мы больше не слышали от него ни единого писка, кроме одного раза, когда Каменев заставил его замолчать взмахом руки».
Затем Дзержинский обратился к Хаскеллу: «Вы назвали мне свои минимальные требования. Что ж, теперь я прослежу, чтобы они были выполнены».
В своих мемуарах Хаскелл изложил его немного толще. Он вспомнил, как Дзержинский отчитывал Эйдука «тоном, которого я никогда раньше не слышал, и с выражением в глазах, рассчитанным на то, чтобы внушить ужас». Дзержинский прямо обвинил Эйдука в обмане, и тот, понимая, что его начальник «собирается предпринять против него решительные меры, ... застыл в своем кресле, не в силах говорить».
Здесь полковник счел нужным воспользоваться моментом, чтобы прикончить своего заклятого врага с квадратной головой: он сообщил, что в течение недели после конференции Эйдук был смещен с поста главного полномочного представителя и что «ходят слухи, что он в спешке отправился в район Белого моря. В любом случае, ни член Американской миссии в России, ни кто-либо из ее ста двадцати пяти тысяч сотрудников никогда больше не видели и не слышали об Эйдуке в течение последующего года или до нашего отъезда из России». Подразумевается, конечно, что Эйдук был отправлен в изгнание. Фактически он оставался на посту главного полномочного представителя во время кукурузной кампании и до лета. То, что Хаскелл решил заставить Эйдука исчезнуть таким образом, вероятно, указывает на то, до какой степени Дзержинский принизил этого человека в его глазах.
Главным достижением Хаскелла на конференции стало соглашение о том, что АРА теперь может иметь прямые отношения с железнодорожными чиновниками, чему Эйдук до тех пор удавалось препятствовать. Впоследствии, каждую среду, пока не был разрешен транспортный кризис, официальные лица АРА встречались с Дзержинским и его железнодорожным персоналом, чтобы обсудить текущие проблемы.
Через несколько дней после встречи 12 апреля исполнительный помощник Мэтьюз провел первую такую сессию. В ходе обсуждения Дзержинский спросил одного из своих людей, Жукова, что он может доставить АРА в количестве железнодорожных вагонов. Мэтьюз счел ответ чрезмерно оптимистичным и сказал об этом. Дзержинский обратился к Жукову: «Не обещайте ни одной машины, которую вы не сможете доставить, потому что каждая машина, которую вы обещаете, должна быть обязательно доставлена. Точно скажите, сколько вы можете доставить, и доставьте их. Позже, если вы обнаружите, что можете предоставить больше, давайте больше, но ваше обещание должно содержать только то, в чем вы уверены, что сможете получить. Сколько вы действительно можете предоставить?» Жуков переделал свои расчеты и составил оценку примерно вдвое меньшую, чем первая. Таким образом, прямо на глазах у американцев Дзержинский отучал русских от их печально известной привычки обещать больше, чем можно было дать.