Дзержинский подавал пример, писал Брукс, и сила его руководства стала поворотным моментом в железнодорожном кризисе: «Вскоре его энергичные меры по повышению эффективности железных дорог начали приносить плоды, и в порты, наконец, стало поступать необходимое количество вагонов».
Ни для кого не было секретом, что Дзержинский смог выполнить свои обещания и частично спасти положение, применив силу железной дисциплины к железнодорожникам и, по словам Фишера, «методами настолько суровыми, что их никогда не применили бы самые безжалостные из тех, кого большевики любят называть капиталистическими эксплуататорами труда».
Хаскелл не сомневался, что Дзержинский приказал заключить в тюрьму и даже казнить железнодорожных чиновников-обструкционистов: «Возможно, по западным стандартам это считалось ужасным, но также было ужасно думать о миллионах беспомощных, умирающих от голода людей за Волгой, которые, несомненно, погибли бы в большом количестве, если бы не способность Дзержинского перемещать поезда». Важным для АРА было то, что Дзержинский смог завершить свою работу, какими бы драконовскими ни были его методы.
Но Хаскелл, Фишер и другие также поняли, что управление железными дорогами Дзержинским не состояло исключительно из крови и железа; что одной из причин его успеха были его готовность и способность заручиться сотрудничеством технических специалистов железных дорог, которые прошли подготовку при старом режиме и остались на работе во время революции и гражданской войны. Несколько сотрудников АРА особо отметили свое восхищение вкладом российских железнодорожников в усилия по оказанию помощи. Рул отметил большое количество «старых мелких чиновников, которые все еще находятся на своих должностях — людей с привычкой к работе, техническими знаниями и определенным корпоративным духом железнодорожников»... Невозможное иногда совершалось просто из-за гордости железнодорожного персонала за то, что поезд прошел, чего бы это ни стоило». Барринджер назвал их самая эффективная группа постоянных работников в России. Имея всего несколько двигателей и автомобилей из каждой сотни, которые у них были в обычное время, эти люди, свободные от каких-либо политических препятствий, быстро и безопасно перевезли тысячи тонн наших припасов по всей Европейской части России с самым тщательным учетом. Ни одно другое государственное учреждение не могло обратиться к этим стипендиатам. Было очень приятно иметь с ними дело после многочасового общения с гражданским чиновником, поскольку во многих отношениях, как по характеру, так и по «способам ведения бизнеса», они мало чем отличались от наших великолепных железнодорожников. К счастью для России, «Центр» в начале игры освободил их от всякого политического контроля со стороны местных органов власти, так что они смогли решить свою проблему поддержания работы колес и своей организации без того, чтобы местный чиновник из боло пытался применить свою непродуманную интерпретацию того, как, по словам Карла Маркса, это должно быть сделано.
Фишер пришел к выводу, что удивительное возрождение железных дорог «было бы невозможно без великолепных усилий некоммунистических экспертов, которые, несомненно, вдохновлены лояльностью к России, а не к нынешнему правительству. Однако факт остается фактом: они предоставили эту услугу советскому комиссару, который, несомненно, полностью контролирует транспортную систему».
И так случилось, что человек, олицетворявший Красный террор, стал героем для Американской администрации помощи. «Меня не волнует его прошлое», — заявил Хаскелл. «С Дзержинским все в порядке в этой стране — он добивается своего». Маккензи писал: «Дзержинский — олицетворение эффективности»; он был «одним из двух действительно великих организаторов, которых произвела Русская революция».