Больше всего московских руководителей встревожили сообщения из Уфы, где американцы гордились своими ровными отношениями с правительством. Похоже, что в то время как полковник Дж. Белл был в отъезде в Екатеринбурге, ключевые сотрудники офиса подверглись тому, что Эллингстон назвал «абсолютно неоправданными» обысками. Если это было признаком грядущих событий в Уфе, то что это предвещало для других районов?
В Оренбурге, где отношения с правительством были испорчены с самого начала, можно было ожидать худшего. По словам Л'Энгла Хартриджа, который сворачивал шоу в Оренбурге, «Никто никогда не чувствовал себя в безопасности, и все со страхом ждали нашего отъезда, не зная, какое отношение со стороны правительства готовит им будущее. Я сам очень обеспокоен их положением и серьезно опасаюсь, что многие из них пострадают из-за своей верной службы нам».
Тем, кого недавно уволили, кто подал заявление о приеме на работу на Центральную биржу труда, сказали, что бывшие сотрудники АРА не смогут подавать заявления до первого сентября. И представитель правительства давал о себе знать своим нежелательным присутствием до самого конца:
Г-н Рудминский отдал приказ не проводить публичных демонстраций в детских домах по случаю нашего отъезда. Однако за несколько дней до нашего отъезда один из домов, желающий выразить свою признательность АРА, устроил в местном театре чрезвычайно интересное представление. Представление было дано в наш бенефис, но для того, чтобы скрыть истинную цель, с публики была взята плата за вход. Вечером, в тот момент, когда в доме было совершенно темно, трое маленьких детей из приюта вбежали в нашу будку и преподнесли нам большой букет цветов. Однако они поспешили к выходу и ушли, не сказав ни слова.
Хартридж говорит, что американские работники гуманитарной помощи покинули Оренбург «без почестей и невоспетыми» — хотя и только официально. «В поезде в нашем купе был установлен памятный знак благодарности от этого же дома, но сами дети не осмеливались ничего делать открыто».
Как только АРА уехала, с Мемориальной больницы Бланди в Уфе сняли вывеску, как и с Детского дома Бланди вскоре после этого. В Одессе было только вопросом времени, когда шоссе Хаскелл и больница Гувера исчезнут с карты мира. Этого следовало ожидать. Но столь страшный для сотрудников АРА канун Святого Варфоломея не состоялся, и бывшие сотрудники не подверглись преследованиям в степени, превышающей ту, которую можно было разумно ожидать в данных обстоятельствах. То есть летом 1923 года были сведены некоторые счеты, хотя определить, сколько именно, непросто.
Рул, который оставался в России до осени, сообщил лишь о нескольких арестах, но сеть АРА была демонтирована, и он не мог самостоятельно передвигаться по местности. Дюранти много позже вспоминал о «значительном количестве», но он был не более надежным мемуаристом, чем репортером. Сельдес, ушедший со сцены семью месяцами ранее, утверждал в одном из своих нескольких сомнительных мемуаров, что фактически каждый из некоммунистических сотрудников АРА был арестован тем печальным летом 1923 года, что означало бы более ста тысяч заключенных. Селдес опережал советскую историю.
Сколько бы их ни было, потребовалось всего несколько, чтобы мельница слухов распространила истории об арестах или предстоящих арестах. В случае принятия желаемого за действительное, «Известия» сообщили 22 сентября, что Хаскелла вот-вот назначат на руководящую должность в военной разведке США, что, похоже, вызвало панику в кругах бывших сотрудников АРА. В апреле 1924 года советская и американская пресса опубликовала статьи о судебном процессе по делу о шпионаже в Киеве, где была выявлена связь АРА. Редакция журнала Laboring Moscow призвала государственного секретаря Хьюза признаться в этом вопросе. Хаскелл не был впечатлен, заявив The Washington Post, что большевики просто «выпускали пар».
В следующем месяце был вынесен приговор по наиболее громкому из этих дел, связанному с арестом в Минске бывшей сотрудницы АРА Екатерины Румянцевой и экономиста-аграрника профессора Кацаурова. Их преступление было связано с представлением окружному надзирателю Чарльзу Уиллоуби отчета об условиях ведения сельского хозяйства в Белой России, автором которого была профессор, а она перевела. АРА регулярно запрашивала подобные отчеты, так что это был всего лишь предлог. Прокуроры придали большое значение дворянскому происхождению Румянцевой и предполагаемой связи с белым генералом Врангелем, что и было реальной целью публикаций. Было заявлено, что слушания были отмечены агитацией об американском империализме и намеками на шпионаж АРА.