Когда мы вернулись после рассредоточения, на доске объявлений появились последние уточнения. Я был вторым номером комманданта Мушота. Запуск двигателя в 18.03. Взлет и взятие курса на Харделот в 18.05. Там в 18.05 на высоте 18 000 футов мы должны встретить «форты».
Мой старый самолет «NL-B» когда-то был «NL–L» и принадлежал комманданту. Все было готово, парашют на крыле, шлем надет на ручку рулевого управления, а перчатки всунуты между дросселем и панелью рычага управления.
Я устроился. Последний взгляд на инструменты. Томми просунул руки в кабину, чтобы установить переключатель фотопулемета. Он проверил бегунок капота. Все в полной готовности: температура масла 40 °C, радиатора 10 °C, триммер в необходимой позиции. Я проверил прицелы.
Этот день наступил. Я задыхался, стянутый стропами парашюта, его подвесными системами и ремнями безопасности.
Коммандант Мушот начал пристегивать ремни безопасности. Впервые, насколько я знал его, он надел поверх белого пуловера мундир униформы. По этому поводу я услышал замечание Пабио, когда он проходил мимо.
— О! — ответил Мушот со смехом. — Никогда не знаешь, что тебя ждет. Я хочу выглядеть отлично, когда нанесу удар.
До 18 часов оставалось менее двух минут. Я видел, как его худощавая фигура скользнула в кабину; перед тем, как надеть свой шлем и кислородную маску, он все же приободрил меня и улыбнулся своей неотразимой дружеской улыбкой.
18.03. Двигатели взревели один за другим.
На середине Канала я понял, что дела идут плохо.
— Поторапливайся, Тюрбан ведущий, большие парни готовы атаковать!
Черт! Стратеги оплошали. Не только немцы энергично сопротивлялись, но и «форты», обычно опаздывающие, явились на пять минут раньше. Они отчаянно летали вокруг между Булонью и Калесом, не смея двинуться дальше на юг без прикрытия.
Мы увеличили скорость до 2600 оборотов плюс 6 форсажей и взмыли вверх.
Наконец вдали я обнаружил «форты», как всегда выстроившиеся безукоризненно. На первый взгляд ничего необычного, кроме, возможно, пирамиды зенитной артиллерии, возвышающейся в Булони.
Наводчик прожектора начал играть у нас на нервах:
«25 немцев над Абвилем набрали высоту в 15 000 футов».
«Более 30 летят над Сент-Омером в 20 000 футов и направляются на запад».
«15 плюс 10 миль — на юг к Харделоту, высоту еще не набрали».
«40 плюс 5 миль — от больших парней на высоте 25 000 футов, почти атакуют».
Все люфтваффе было в воздухе! Ситуация накалялась. Мы были почти сразу над Гриц-Нетцем на высоте 22 000 футов, когда я неожиданно увидел фрицев. Около 30 «фокке-вульфов» сзади, почти в 900 ярдах над «фортами», начинали пикировать сразу по двое, и орудийный огонь осветил огромную массу бомбардировщиков. Посыпались немецкие разрывные пули и встречный огонь станкового пулемета марки «Кольт». Находясь выше и ослепленные светом, вы могли лишь догадываться, что там была целая свора «фокке-вульфов», время от времени освещаемая светом от крыла, схватывавшего солнце.
Как и при учебном полете, Мушот начал спокойно отдавать приказ:
— Эскадрилья Гимлета, подходи!
Таким образом, он размещал 485-ю так, чтобы защитить нас от любой атаки из-под солнца.
— Тюрбан и Гимлет, бросайте своих детей! Мы в должное время перешли на основные баки и сбросили дополнительные.
Все было готово для битвы. Большим пальцем руки я отпустил защелку предохранителя орудия и включил свет.
Электрический ток, казалось, оживил всю эскадрилью, и 12 «спитфайров» начали покачивать своими крыльями, беспокойно наклоняясь то вправо, то влево. Все внимательно наблюдали.
Радио начало часто вздрагивать:
— Алло, Тюрбан ведущий, 6 самолетов надо мной, 9 часов!
— Алло, Тюрбан ведущий, Еллоу-1 на связи, надо мной около 10 «фокке-вульфов», 4 часа!
Это был спокойный голос капитана Мартеля. Мы почувствовали, что он поздравлял себя с перспективой приближения большой схватки.
Сейчас мы уже ушли на довольно значительное расстояние в глубь Франции, более чем на 20 миль. Слева и ниже бомбардировщиков окружала смешанная масса «фокке-вульфов» — их было около сотни. Такое большое количество — это самое худшее для них, но мы ничем не могли помочь. Если бы не мы, «фокке-вульфов» было бы две сотни. Наше присутствие держало остальных на значительном расстоянии, но недолго!
— Тюрбан, отделение Ред, бей по левому борту! Неожиданный крик в наушниках пронзил мои барабанные перепонки. Я глянул налево и увидел лавину из 20 или 30 «фокке-вульфов», несущуюся на нас из-под солнца. Первые три были уже в 900 ярдах позади меня, на хвосте.
— Эскадрилья Тюрбан, быстро 180 по левому борту, давай!
Немец открыл огонь; трассирующие снаряды прошли в 15 ярдах от концов моих крыльев. Определенно что-то не так. Я широко открыл дроссель, отчаянно надавил на ручку управления, чтобы не отставать от Мушота, который выполнял очень резкий поворот и поднимался почти вертикально.
Я надавил с большой силой. Мой двигатель выключился лишь на секунду, и я повис там, задрав нос, в то время как первые немцы начали вспыхивать между нашими отделениями, словно удары молнии. После резкого толчка мой двигатель начал увеличивать обороты, но было уже слишком поздно; я отстал от своего отделения, которое ушло вперед более чем на 100 ярдов, поднимаясь по спирали. Есть ли какой-то выход? Я выполнил широкую бочку, после чего оказался где-то в 100 ярдах от «фокке-вульфа», на которого и обрушил долгий шквал огня из 20-миллиметрового орудия с 40-градусной поправкой. Промазал! Резкий поворот, чтобы прорваться влево, и я очутился на параллельном курсе с двумя другими немцами — двумя великолепными, абсолютно новыми сияющими «190-ми». Их капоты были окрашены в красный цвет, а большие черные кресты отчетливо выделялись на оливково-зеленом фюзеляже с примесью цвета охры.
Громкий удар! Три других пронеслись в нескольких ярдах от меня, словно вспышка, размахивая короткими желтыми крыльями. Плоховато! Вверху надо мной было еще хуже. В радио я мог слышать кричащие голоса разных людей. Капитан Мартель мастерски управлял своим отделением. Беспристрастный голос комманданта Мушота пытался объединить две эскадрильи. Были крики о помощи, новозеландцы вопили как демоны, слышались отчаянные клятвы парижан.
Я начал сражаться как безумный, крутясь и поворачиваясь во всех направлениях. На мгновение я погрузился в темноту, и моя кислородная маска, помеченная «G», соскочила с носа. Я практически вывихнул шею, неотрывно следя за всей ужасной массой самолетов, проносившихся в диапазоне прицела. Неожиданно я очутился в сравнительно свободном пространстве неба. Вокруг кружились «спитфайры» и «фокке-вульфы». Повисшие в воздухе четыре вертикальных следа густого, нерассеивающегося черного дыма указывали на смертельные траектории четырех самолетов, чьи осколки горели ярким пламенем на земле, разбросанные по лугам, в 27 000 футов от меня. Со всех сторон начали раскрываться парашюты.
Почему нет подкрепления? Чего ждал центральный пункт управления? Наши шансы были ничтожно малы — 24 наших самолета против их 200.