На этом месте голос изменил ему, и он вновь задрожал от страха, прогнавшего его домой. Не в силах больше ничего из него выудить, миссис Кори принялась звонить по телефону соседям, таким образом положив начало панике, предшествовавшей еще большим ужасам. Когда же ей ответила Салли Сойер, домоправительница Сета Бишопа, который жил ближе всего к Уэйтли, настала ее очередь слушать, а не делиться новостями. Саллин сын Чонси, которого мучила бессонница, пошел на гору к дому Уэйтли, и едва взглянул на него и на луг, на котором мистер Бишоп оставил на ночь коров, как бросился в ужасе обратно.
– Представляете, миссис Кори, – звенел в проводах дрожащий голос Салли, – Чонси мой до того припустился, что до сих пор никак не отдышится! Он говорит, от дома старика Уэйтли ничего не осталось, и вокруг полно бревен, словно его взорвал кто-то динамитом, только пол целый, но он весь покрыт как будто дегтем и пахнет ужасно, а там, где стены обвалились, еще что-то капает. И во дворе страшные следы… Большие и круглые, больше бочки, и на них тоже что-то липкое, как на развалинах. Чонси мой говорит, следы ведут на луг, и там яма больше сарая, и никаких построек не осталось.
А еще, миссис Кори, он говорит, будто пошел искать коров Сета, хоть и очень испугался, и нашел их в ужасном состоянии на верхнем пастбище, где Дьявольский Хмельник. От них и половины не осталось, а у тех, что остались, будто вся кровь начисто выпита, и язвы на них, как были на коровах Уэйтли, когда Лавиния своего ублюдка родила. Сет пошел сам посмотреть, что там, хотя я просила его, чтобы он держался подальше от дома колдунов! Чонси не подумал посмотреть, куда ведет след, но он считает, что след ведет в лощину.
Вот что я вам скажу, миссис Кори, они не такие были, как мы, и, я думаю, черный Уилбер Уэйтли заслужил свой конец, вы только вспомните, как он родился. Не человек он, вот что я вам скажу, и, думается мне, старик Уэйтли вырастил в своем доме что-то совсем нечеловеческое. В Данвиче много водится нечисти, хоть мы ее не видим… живут тут… но не люди они, и нам нечего ждать от них добра.
Ночью мы слышали шум, миссис Кори, а под утро, Чонси говорит, стали орать козодои. Громко они орали, и знаете где, в лощине Холодного Ручья. Чонси никак не мог заснуть. А потом ему показалось, будто он слышал кого-то в доме колдуна Уэйтли… скрип какой, что ли, будто кто-то открывает большой ящик. Ну, и не спал он до утра, все прислушивался, а рассвело, так он сразу же пошел к Уэйтли посмотреть, что там такое. Много он там увидел, миссис Кори, так я вам скажу! Не к добру это. Думается мне, надо всем мужчинам собраться вместе и что-то сделать. Чудится мне нехорошее, верно, время мое пришло, хотя один бог знает, когда и чей черед.
А ваш Лютер посмотрел, куда следы ведут? Нет? Ну, миссис Кори, коли они были на этой стороне лощины и никто еще у вас там не объявился, тогда, верно, в лощину, он в лощину пошел. Должно быть, так и есть. Я всегда говорила, лощина Холодного Ручья – плохое место. Козодоев там как светляков, и ведут они себя не как божьи твари. Недаром говорят, будто там можно услышать много непонятного, если встать на нужном месте между скалой и Медвежьей Берлогой…
Около полудня три четверти всех мужчин и юношей Данвича шли по дорогам и лугам между руинами Уэйтли и лощиной Холодного Ручья, в ужасе глядя на огромные следы, на покалеченных коров Бишопа, на разгромленную ферму, на затоптанный луг и дороги. Что бы ни было ниспослано на землю, оно отправилось в мрачное ущелье, потому что все деревья на берегу были погнуты и поломаны, а широкая дорога превратилась в опасные болота, укрытые подлеском. Похоже было, будто дом унесла лавина, и он оказался у подножия почти вертикального склона. Наверх не доносилось ни звука, зато поднималась непонятная вонь, поэтому неудивительно, что мужчины предпочли остаться на краю утеса и спорить, нежели сойти вниз и смело двинуться против кошмарного циклопа в его логове. Три пса, которые сопровождали людей, поначалу остервенело лаяли, но чем ближе они подходили к лощине, тем становились тише и трусливее. Кто-то позвонил в «Эйлсбери транскрипт», однако редактор, привыкший к страшным слухам из Данвича, только и сделал, что состряпал смешную заметку в несколько строк, вскоре перепечатанную другими газетами.