Их с Лили вспышка страсти не угаснет полностью, неважно, что сейчас это блюдо смотрится вполне протухшим. Любовное ослепление уйдет, но Изменения подчеркнут романтическую сторону; и когда они снова встретятся, это будет казаться им прекрасным приключением.
Эрих вновь обрел своего «камерада», вполне его достойного, у которого мужества и мозгов хватило на то, чтобы обезвредить бомбу, которую ему, Эриху, хватило мужества привести в действие. Следовало бы отдать должное Эриху за то, что ему хватило нервов довести нас до такой ситуации, что мы должны были либо найти Хранитель, либо изжариться; но мне трудно даже представить себе что-нибудь настолько противное, чтоб отдать ему.
Но некоторое время назад я все-таки попробовала. Я подошла к нему сзади и сказала:
– Эй, как тут мой злючка-комендант? Не забыл еще свое «und so weiter»? – а когда он обернулся, я скрючила пальцы и дала ему пощечину.
Так вот я и приобрела синяк под глазом. Мод хотела было приложить к нему электронную пиявку, но я предпочла воспользоваться носовым платком, смоченным в ледяной воде. Ну что ж, по крайней мере теперь и у Эриха есть свои царапины, не такие глубокие, как шрам, который он сотворил Брюсу, зато их целых четыре. Надеюсь, они инфицированы – все-таки я не мыла руки после наших поисков. Впрочем, вроде бы Эриху нравятся шрамы.
Среди тех, кто помог мне подняться после удара Эриха, был и Марк.
– У тебя и на этот случай найдутся какие-нибудь омнии? – буркнула я ему.
– На какой случай?
– Ну, обо всем, что тут с нами случилось, – раздраженно ответила я.
На мгновение он вроде бы призадумался и затем сказал:
– Omnia mutantur, nihil interit.
– Что означает?
– Все меняется, но ничего не пропадает, – ответил он.
С такой прекрасной философией можно было бы и противостоять Ветрам Перемен. Правда, все это жуткая глупость. Интересно, Марк действительно в это верит? Хорошо бы мне в это уверовать. Иной раз я ловлю себя на мысли, какая же это безнадежная чушь – пытаться стать простым скромным Демоном, пусть даже хорошей Развлекательницей. Тогда я говорю себе: «Такова жизнь, Грета. Придется тебе заставить себя полюбить все это». Но бывает так, что эта стряпня становится не очень-то съедобной.
Снова что-то защекотало мою ладонь. Это оказалось щупальце Илли; усики на его конце распушились метелкой. Я хотела было отдернуть руку, но вдруг поняла, что лунатику просто стало одиноко. И покорилась невесомым паутинкам, сплетающимся в нити разговора перьев.
И тут же услышала слова:
– Тебе грустно, Греточка?
Можете себе представить, я чуть не свалилась на пол. Выходит, я начала понимать разговор перьев, который только что не знала совершенно и, более того, я воспринимала его по-английски, что вообще было совершенной бессмыслицей.
Я подумала на миг, что Илли просто говорил, но сразу же осознала, что этого не было; еще пару секунд я обдумывала возможность того, что он мне это телепатировал, используя свои усики как проводники. И только потом осознала, что же произошло на самом деле: он «печатал» по-английски на моей ладони, как на клавиатуре своей скрипучки, а раз и я точно так же играла на его клавиатуре, мой мозг автоматически перевел его щекотку в слова.
От этих размышлений мои мозги чуть не расплавились, но я была слишком вымотана, чтобы возгордится своей догадливостью. Я просто откинулась на кушетке и предоставила мыслям течь самим по себе. Хорошо, когда с тобой есть кому поговорить, пусть это даже осьминог-недовесок, а когда не было этого скрипа, речь его звучала не так глупо, и фразы стали суше и четче.
– Ты опечалена, Греточка, потому что никак не можешь понять, что с нами происходит? – спросил Илли. – Потому что тебе никогда не стать никем, кроме тени, воюющей с тенями – и пытающейся полюбить тени во время передышек между боями? Пришло время понять, что в действительности мы не ведем никакой войны, хотя все выглядит именно таким образом; на деле же мы проходим некую эволюцию, хотя и не совсем того рода, который подразумевал Эрих. Твой землянин полагал, что существует слово, которым можно обозначить это явление и теория, которой можно его объяснить – теория, которая вновь и вновь возникает во многих мирах. Она заключается в том, что существует четыре уровня жизни: Растения, Животные, Люди и Демоны.