Трудность одиночных перекочевок толкала эвенков к объединению. Одни, малосленные, шли к богатому и вместе со своим полдесятком оленей пасли его сотни; другие — сами объединялись. создавали своеобразную общину, которая при натуральном, замкнутом типе хозяйствования до поры до времени могла быть независимой. Сразу после революции хозяйств, имевших от 10 до 50 оленей, насчитывалось у эвенков свыше 50 %, а от 50 до 250 оленей — около 15 %[6]. Значит, кочевое содружество Рауль-Топко — Бали, не испытывавшее особенной нужды в помощи владельца тысячных стад, явление нередкое. М. Ошаров изображал реальные взаимоотношения, которые он наблюдал и изучал непосредственно.
Почти через весь роман проходит история жизни семейства Банты. Оно имело оленей менее десяти, а затем и совсем их потеряло. Вот такие семейства — а их насчитывалось свыше 30 % — вынуждены были обращаться к богатому оленеводу. Трагическая судьба этих людей выписана с достаточной силой и выразительностью. Орбочей, сын Баяты, едва не убил своего больного отца, так как перетаскивать старика на себе у него уже не было сил. Отчаяние владело умным, сильным и любящим отца юношей. В романе изображены и пастухи Гольтоуля. Они тоже, как Орбочей, много пережили бедствий, прежде чем попасть в пожизненные работники к богачу за кусок мяса. Следует отметить, что М. Ошаров подчеркнул в их характерах дерзость и независимость, скрытый бунтарский дух, смутивший даже Сауда. «У волка с богатым — вера одна», — вот вывод, который буквально выстрадан ими.
Все это свидетельствует о том, что писатель довольно ясно представлял себе и правдиво изображал истинную, а не придуманную социальную структуру северных народов. Упрекнуть писателя следует в другом: в недостаточном отражении роли шаманов в жизни этих народов. Между тем шаман — не последнее лицо в социальном бытии многих народностей Сибири. Известно это и по историческим документам, и по художественным произведениям самих северян, и по книгам русских писателей, тщательно изучивших образ их жизни, их религию. Единство интересов бая Сапога и шамана Шатыя хорошо показал А. Коптелов («Великое кочевье»), обман шаманом простодушных гиляков и гольдов обличает смелый юноша гиляк Чумбока из романа «Далекий край» Н. Задорнова; чукча Тымкар из произведения «Поиски счастья» Н. Максимова научился отличать худого шамана от хорошего, научился понимать их действительные эгоистические цели. У каждого из этих писателей культовая сторона жизни народа выписана с достаточной полнотой. У М. Ошарова, к сожалению, есть только упоминания о существовании шамана.
Есть и еще один важный недостаток — роман перегружен местными, эвенкийскими, часто непонятными словами. Но качество произведения в целом определяется новизной темы, оригинальностью ее решения, правдивостью и глубиной изображения. Как и вся наша литература социалистического реализма, роман М. Ошарова воодушевлен пафосом преобразования, пафосом обновления жизни.
Особенно полно пафос изменения жизни эвенков выражен в рассказах и зарисовках, посвященных, как правило, изображению послереволюционного времени. В рассказах «Вызов» и «Большой пуд» отмечается духовный рост народа под благотворным воздействием на него русских людей, советской культуры. Рассказ «Ачига», написанный в 1934 году, после романа «Большой аргиш», дает возможность судить о дальнейшем развитии творчества писателя. В памятной книжке М. Ошарова записано: «Рассказ «Ачига» был прочитан, одобрен и принят в печать А. М. Горьким. (Журнал «Колхозник», 1934, № 2). Иначе и не могло быть». Правдивый взволнованный рассказ о судьбе эвенкийской женщины является своеобразным продолжением романа «Большой аргиш».
В тайгу к ненцам пришел новый советский закон. Не сразу он изменил людей, их обычаи, их нравы. Старый Хымчи из рассказа «Ачига» по-прежнему кулаками пытается заставить женщину сносить его капризы. Но, бессильный, он лишь смеется над Ачигой, избранной делегаткой на съезд Советов. Хымчи издевательски называет ее «начальницей», кричит, что кулак его «крепче нового закона», и, негодуя, предсказывает: «Новый закон нашел в бабе ум, да себя потерял. Нет, не бывать на голом копыте шерсти!»
Совсем иначе думает Ачига Болина. Она отказалась от рабской покорности мужчине, стала дерзко нарушать унизительные обычаи, решила учиться. Съезд Советов представлялся ей «умной и доброй матерью». Все, что узнает теперь Ачига, она привезет и расскажет другим ненецким женщинам, которые все еще «всего боятся». На съезде Ачига выступила. Речь ее не была гладкой, но в ней звучала большая, недавно открывшаяся ненцам правда о жизни, вера в добрую силу нового закона.
На незначительном, казалось бы, факте — выступление делегатки Ачиги Болиной на съезде Советов — М. Ошаров показал, как стремительно под воздействием большевиков распрямлялся и вырастал на Севере новый и свободный человек социалистической эпохи.
Творчество Михаила Ошарова было неразрывно связано с жизнью малых народов Севера, с их нелегким трудом, с их борьбой за существование, за лучшее будущее. Пафос всей писательской деятельности М. Ошарова — в неиссякаемой любви к людям, в неистребимой жажде социалистических преобразований, в жгучей ненависти к старому уродливому капиталистическому строю. Во всех своих работах — как бы малы они ни были — он выступает как страстный исследователь прошлого и одновременно как деятельный участник современности. М. Ошаров вошел в нашу богатую и разнообразную литературу певцом Севера, певцом и пропагандистом дружбы и равноправия народов,
Слепому другу
Калтану Куваченку
1
Гнилозубый эвенкийский князь Кочениль с подручными отвез русским в волостное село на Енисее много ясачной пушнины. Он сдал ясак[7] и довольный возвратился в родовую стоянку, чтобы княжить и собирать пушную дань с кочевого народа.
В этот раз Кочениль перед сородичами мог похвалиться немалым. Он был в церкви, видел золоченые рожи русских богов, свечи, нюхал ладан. С ладана его сильно тошнило, но он сдержался.
Да, князю было чем подивить народ свой, было чем похвастать. Он своими руками, там же, в церкви, положил на большеглазого Христа трех соболей, и батюшка Николай на это не рассердился. Он только обрызгал его водой и дал ему имя Василий. Теперь Кочениль знает русскую веру и бога, который сильно любит пушнину и за нее дает людям счастье.
В волости тоже не обошли Кочениля. Самый большой русский начальник принял от него гостинцы — пучок соболей, увел домой, напоил вином, накормил мясом, подарил ему плеть для острастки народа и повесил на грудь большую, как солнце, медаль. Кто ее теперь не заметит? Даже подручные напугались яркой медали, а перед черненькой княжеской плеткой выказали и страх и покорность.
Большую силу в. волости получил в этот раз Кочениль, да только показывать ее орде не пришлось. С приходом в кочевье он слег, потерял язык, умер. За ним слегли его подручные, семьи, и пошла хворь…
Шаманы подняли священные бубны, но хвори остановить не сумели. Они помогли только заразе, как ветер огню. Народ, расходясь с мольбищ, растаскивал мор по чумам.
В стойбище князя Кочениля никто не сошел с места.
Затихшие жилища окружали колонки, росомахи и досыта нажирались человечиной.
Олени, покорные во всем живому человеку, от мертвецов уходили и дичали. Только собаки не покидали вымирающих стойбищ. Они сонно бродили вокруг жилищ и, казалось, ждали, что их кликнут, накормят. Но собак никто не звал. Сбитые с толку молчанием хозяев, они безумели от голода и выли от одиночества. Едва волоча ноги, собаки вползали внутрь чумов, пугливо обнюхивали мертвецов и, впитав в себя трупный запах, несмело начинали грызть безбородые лица.
Бойкого Шодоуля в чуме охватил страх. Захолонула душа, хотя ему ничего не пригрезилось. Нет, огонь горел ярко. Он видел, ясное лицо матери. И, не дожидаясь, когда у нее совсем уйдут под лоб глаза, выскочил из чума на снег. Что делать ему больше в жилище? Ждать смерти больного отца, слушать, как он бредит! Ни за что!
6
М. А. Сергеев. «Некапиталистический путь развития малых на-народов Севера». Изд. Академии наук СССР. М.~Л., 1955, стр. 118,
7
Ясак — натуральная подать, которую царское правительство собирало с кочевых народов Сибири.