Подойдя к широко открытой двери Большого дома, Омар крикнул во все горло:
— Ауиша! Ауиша!
Глубокая пасть дома, погруженного в непроницаемую тьму, поглотила его призыв.
— Ауиша! — закричал он снова. — Иди сюда, ко мне!
Прошло несколько секунд, и мальчик услышал приглушенное шлепанье босых ног по плиточному полу.
— Входи! — сказала старшая сестра, остановившись на другом конце коридора.
— Дурища! Не слышишь, что ли, когда тебя зовут?
— А сам-то кричит: «Сестричка! Миленькая!» Прикажешь вести тебя за ручку?
— Замолчи, дура.
В темноте раздался смех, дразнящий, как блуждающий огонек. Ауиша насмехалась:
— Взгляните на него, да он научился командовать. Настоящий мужчина!
Войдя в дом, Омар почувствовал себя увереннее: из освещенных комнат доносились звуки жизни, наполнявшей Большой дом на грани ночи. Резким, неожиданным движением мальчик толкнул сестру, и она отлетела на середину двора… Затем опрометью бросился по направлению к их комнате. Он приподнял занавеску, повешенную у входа, и протянул хлеб матери.
— Выродок! — сказала Айни.
Он улыбнулся, почувствовав скрытую за бранью нежность.
Вместе со всеми Омар присел на корточки возле круглого низкого стола и стал наблюдать за матерью, которая разламывала хлеб о колено.
ПОЖАР
роман
ПРОЛОГ
Дойдя до Дома света, начинаешь карабкаться по каменистым склонам, открытым всем ветрам. Ноги скользят о стебли дисса и спотыкаются о мастиковые деревья. Вот и южная крепостная стена Мансуры — от нее сохранились лишь развалины нескольких башен; здесь проходит неровная дорога, по которой обычно едут на осликах люди из племени Бану-Урнид. Пустынно кругом; неясный шум доносится из долины. Но стоит добраться до возвышенности Аттар, как взору открываются широкие просторы. Над окружающими хребтами, на востоке, высится огромная коническая вершина Шарф-аль-Гураб; на севере, за дорогой, ведущей в Оран, и железнодорожным полотном, тянутся виноградники и пшеничные поля деревень Сафсаф, Ханнайя и Айн-аль-Хутт. Вдали непрерывной волнистой линией вырисовываются горы Трара, голубые и легкие, служащие преградой между Средиземным морем и внутренней частью страны. А поближе видны долины Имама, Аль-Кифан и Бреа. От самого горизонта бегут зеленые волны посевов и кончаются здесь, в предгорьях Бни-Бублена. Им на смену приходит пустынная местность, покрытая печальными холмами.
Человека охватывает тоскливое чувство, подсказывающее ему, что он перешел рубеж и что впереди — глушь и дичь. Он идет теперь по бесплодным землям, где ветер с сухим шелестом теребит колючие веера карликовых пальм, а кусты цветущего дрока кажутся издали светящимися. На севере вспаханное и засеянное плато Ас-Сатх вскоре уступает натиску дикой природы. К нему-то и примыкает та часть Бни-Бублена, которая зовется Нижний Бни-Бублен. Здесь, на грани годных для обработки земель, живут феллахи, обосновавшиеся в горах и как бы отрезанные от мира. Однако в каких-нибудь трех километрах отсюда находится Тлемсен.