— Так что, я волхв теперь? — спрашивал Шарик.
— Самый натуральный, — кивал Матроскин, — я бы даже сказал — друид. Вон ты как старательно дерево полил.
Только Шарик что-то не очень повеселел. И даже совсем загрустил. Зашёл за дуб, поднялся выше по холму мимо берёз.
— Куда это он? — поинтересовался дядя Фёдор.
— Оставь, — махнул лапой кот, — ему, может быть, одному побыть надо.
— Эй, идите сюда! — раздалось с вершины холма.
Мальчик и кот взбежали вслед за Шариком и замерли.
За холмом открывалось огромное поле. В поле, точно по линеечке, стояли рядами не то кресты, не то деревья, не то вязанки рогов. И перед каждым из них виднелись могильные холмики.
И только когда товарищи подошли поближе, стало ясно, что на самом деле это — грядки. Просто за ними давно никто не ухаживал, так что там росла только мелкая сорная трава.
Рядом таблички стояли: с номером ряда и номером в ряду, будто у кресел в театре. А фигурки у каждой грядки были свои. Начинались они в ближайшем левом углу поля от обычного столба с перекладиной, и чем больше вправо уходили, тем разлапистей у фигурки были рога, а чем дальше от холма — тем больше столб напоминал женщину. Так что в дальнем правом углу стояла красивая женская статуя с целым роговым деревом на голове.
— Это ещё что такое? — удивился дядя Фёдор.
— Понятия не имею, — покачал головой кот, — но очень уж это мне напоминает какой-то сельскохозяйственный эксперимент.
И тут дядя Фёдор увидел на земле следы колёс. Когда-то тяжёлая машина оставила их в грязи, потом грязь засохла и сохранила рисунок шин.
Обратно к трактору шли молча. И только по дороге домой Матроскин мрачно спросил у тр-тр Митры:
— Так куда, говоришь, ты людей возил?
Дяде Фёдору очень хотелось не угадать ответ трактора. Но, всё-таки, он угадал.
14. Возвращение профессора Сёмина
Дверь квартиры профессора Сёмина выглядела серьёзно, словно у сейфа: железная и с большой увесистой ручкой. Петли были ей под стать: тяжёлые и толстые.
И на звонок никто не отзывался.
— Ну что, — вздохнула мама и достала из сумочки отмычки, — будем открывать двери своими силами.
— Я могу чем-то помочь? — спросил папа.
— А ты свечку подержишь, — сказала мама и достала тоненькую свечу, обмотанную суровой нитью, — если коптить начнёт или гореть как-то странно — сразу говори!
Долго мама с замками возилась, но, наконец, дверь поддалась.
Папа уже войти собирался, но мама его остановила. Сначала она коврик проверила и даже, на всякий случай, выбросила его куда подальше. Потом забрала у папы свечку и начала вдоль дверного косяка водить.
— Не мог профессор демонологии так просто свою квартиру оставить.
Наконец она осторожно подцепила ножницы, которые внутри квартиры над дверью висели, раскрытые лезвиями вниз.
— Жаль, — сказала мама, — что у тебя студенты на пересдаче кончились. Было бы неплохо кого-нибудь вперёд пустить.
Папа с мамой согласился. Потому что вместо студентов первому идти пришлось ему самому.
Квартира профессора Сёмина была огромной, с высокими потолками. И обставлена она была странно. В прихожей под потолком висело огромное чучело крокодила, в живот которого была вделана лампа дневного света. В углу стоял женский манекен и лежали перемотанные бечёвкой оленьи рога. А по всем стенам тянулись построения, такие сложные, что даже папа не мог сразу разобрать, для чего они были предназначены.
— Вот это я понимаю, человек брал работу на дом! — воскликнул он.
Мама достала свой цанговый карандаш и зажгла на нём искру. Но в этот раз никаких светящихся ниточек вокруг не было.
— Интересно, — замечает мама, — ножницы — это от обычных жуликов. Человека, знакомого с Ремеслом, они бы не остановили. Не нравится мне эта квартира. И профессор Сёмин мне тоже не нравится.
Папа хотел было сказать, что маме вообще мало что нравится, но промолчал. Потому что маму он знал давно. И ещё потому что у него тоже эта квартира никакого доверия не вызывала.
— Обои у него совсем неправильные, — наконец говорит он, — они встык поклеены, а построения на них разомкнутые. Если бы он их специально рисовал, он бы так делать не стал. Построение без контура работать не будет.
— Может ему их поклеили неправильно? — предположила мама.