— Граф — это вроде герцога?
— Нет, — вздохнул Матроскин, — во-первых, обычно герцог всё-таки выше званием. Но мы сейчас о других графах говорим, о математических. А в математике это, как бы проще сказать, это как острова и мосты между ними. У графа есть «вершины» — это острова. И мосты — это «рёбра». Когда два острова соединены мостом, такие острова называются «связными».
— Но у нас тут островов нет, — заметил дядя Фёдор.
— Угу, — кивнул кот, — зато у нас тут есть почтальон.
— А он остров или мост?
— Почтальон у нас — заноза в заднице. Потому что почтальон у нас есть, а почты у нас нет. Мы сколько раз деревню обошли вдоль и поперёк? Нет у нас ни почты, ни сельсовета, ни даже сельпо. Одни дома жилые.
— И в самом деле, — задумался дядя Фёдор, — неправильно это.
— Вот именно, — кивнул Меланхтон, сын Мелхесиаха, — поэтому я взял бечёвку и замерил длины улиц.
Тут кот прочертил несколько параллельных линий по бумаге.
— Вот Речная улица, вот улица Центральная, а вот Солнечная. Они все идут к реке. И Центральная улица почти в два раза короче, хотя начинаются они на одной линии, и заканчиваются тоже примерно на одной. Река, конечно, не ровная, но настолько она не изгибается.
— Неправильно это, — кивнул дядя Фёдор.
— То же самое с поперечными улицами. Вот 1-я Продольная, вот вторая, а вот третья. И вторая улица тоже короче почти в два раза.
— Так что это значит?
— Что топологическая связность местности нарушена. Кто-то или что-то выкусило центр деревни.
— Насовсем?
— Насовсем нельзя. Это место не уничтожено. Его заперли.
В это время человек с сабельным шрамом на лице шёл по улице Центральной. Глаза его, как глаза слепого человека, не видели ничего вокруг. Он шёл вперёд, не глядя по сторонам и не оглядываясь.
Он шёл, пока деревня не кончилась. И после этого он прошагал ещё немного.
— Марфа! — позвал он, наконец, остановившись, — Марфуша, выходи!
Никто не отозвался.
— Марфа, выходи! Не заставляй призывать тебя, сама знаешь, это неприятно.
Поднялся ветер. Вот только был солнечный день, а вот небо заволокли тучи, и оно стало похоже на стёганое одеяло.
Задрожала почва под ногами.
Встала перед профессором земляная баба.
— Зачем ты пришёл сюда? — пророкотала она и косточки в её чреве развернулись к профессору острыми концами.
— За тем единственным, за чем я мог сюда прийти, Марфуша, — грустно сказал профессор, — сама знаешь, почему ты здесь.
— Не дам! — прошипела баба, — Моё!
— Нет, — грустно покачал головой профессор Сёмин, — Не твоё и никогда твоим не было. Так, отдано тебе на сохранение.
— Давай тогда достойную плату, — пророкотала земляная баба, — дорогую вещь ты у меня просишь.
— Ты была дурочкой, дурочкой и осталась, Марья, дочь Василия Кривого, — холодно ответил человек с сабельным шрамом, — Слушай. Слушай, потому что это я тебе говорю. Ты, проданная за худую корову, испорченная Гришкой Скоробогатым, убитая в ту же ночь, брошенная на болоте, опороченная и не отпетая. Я вернулся с того берега и мне нужно то, что принадлежит мне по праву. Всё, что я тебе могу оставить — это твою власть, настолько и насколько её тебе хватит. Остальное — не моё чтобы дать, и не твоё, чтобы взять.
— Тогда ты прямо сейчас отправишься на тот берег. И уже не вернёшься, — раскатистым рыком проговорило самое в чрево земляной бабы.
Она замахнулась. Землёй и небом разом, захватив костяной горстью тусклое солнце и разномастные облака.
Профессор Сёмин сделал один шаг. Вперёд. И выбросил перед собой сжатые щёпотью пальцы. Рука его прошла в грудь земляной бабы по локоть.
— Я пришёл за тем, что не твоё, — сказал он, будто извиняясь.
— Зачем? — горько спросила та.
Заморосило. С неба капали солёные капли, словно бабьи слёзы.
— Затем… — грустно усмехнулся человек со шрамом, — что больше мне ничего не остаётся. Здесь скоро не останется никого. Ни тебя, ни меня… Так надо. Прости, Марфа, дочь Василия. И отца своего прости. То был худой год после худого года, он ничего больше не мог сделать.
Профессор выдернул руку. В кулаке его был зажат большой латунный ключ.
— Я знаю, — прозвучало в ответ.
Высохшая земля осыпалась. Падали на землю кости и камни.
— Уходи… — прошептал профессор Сёмин, — за рекой тебя ждёт покой. Здесь покоя не будет никому.
— Мальчишку не трогай, — чуть слышно раздалось из запыленного воздуха.
— Как получится, — пожал плечами Иван Трофимович, — как получится.