Печкин книгу прочитал медленно и два раза. Ему торопиться было некуда. А когда он всё понял, то начал выполнять инструкции. Простые и понятные. Он бы и раньше их начал выполнять, но очень уж ему было важно остаться в живых после выполнения этих инструкций.
И теперь он был готов. Его враг выглядел просто: бутылка прозрачного стекла с запиской внутри — но почтальон изготовился к страшному бою. Там, внутри стеклянной крепости, держал оборону его самый сокровенный страх.
С тех пор, как Слейпнир улетел, дядя Фёдор и его товарищи совсем загрустили. Ели и спали кое-как, и почти не занимались с профессорскими книгами. Мурка ходила потерянная, всё телёнка своего искала. Даже тр-тр Митра захандрил, и почти не двигался, так что дядя Фёдор не сразу понял, что трактор стоит на месте не потому, что на него особый тракторный сплин накатил, а из-за того, что ездить не может.
Стали они с Матроскиным разбираться, что же такое случилось, вот только никто из них в технике почти ничего не понимал.
— Давайте призовём, этих, как их, фикси? — предложил Шарик, который за суетой вокруг трактора наблюдал.
— Не фикси, а пикси, — поправил его Матроскин, — Только, во-первых, они в наших краях не водятся, а во-вторых, от них из пользы — один вред и безобразия.
— Может аккумулятор сел? — подал идею дядя Фёдор.
Он слышал, что с машинами такое случается.
— В контейнере не сел, а тут сел? — фыркнул кот, — И кур живых мы ему пытались засунуть — никакой реакции. Нет, тут в чём-то ещё дело. Хотя мысли у тебя правильные, дядя Фёдор. Надо бы предохранители проверить.
Матроскин залез Митре в кабину и, спустя несколько минут, довольный, вылез.
— И в самом деле… предохранитель сгорел, — в лапах у кота было что-то почерневшее, с двумя металлическими хвостиками, — надо бы как-то замену найти.
Но как они не искали, ничего подходящего под руками не оказалось.
— И что нам делать? — спросил дядя Фёдор.
— Жучка делать, — пожал плечами кот Матроскин.
— Мне папа говорил, что от жучков только неприятности случаются, — возразил дядя Фёдор.
— А тебе папа говорил, где внутри замыкания Макондо предохранители искать? — поинтересовался кот.
Дядя Фёдор промолчал.
— Вот и я о том же, — хмыкнул Матроскин, — неси проволоку, будем возвращать Митру к нашей бренной жизни!
Мальчик исчез в доме, а кот продолжил рыться в потрохах трактора. И, когда дядя Фёдор вернулся с проволокой, у Матроскина было новое открытие:
— А теперь смотри, тут ещё одна крышка есть, а под ней лимбы. Ничего тебе значки на них не напоминают?
— Енохианский алфавит, кажется, — предположил дядя Фёдор.
— Только это не буквы. — заметил кот, — а цифры. Разных букв на лимбах всего двенадцать, так что у нас здесь енохианское число получается. И что-то мне подсказывает, что не с бухты-барахты такая машина в этом месте оказалась. Я-то всё думал, куда эта «алтарная проходческая установка» проходить должна. А что если трактор наш сможет из замыкания выйти, когда будет знать, куда ему двигаться?
— Но нам нужно какое-то число, чтобы им воспользоваться.
— Не без этого. И, главное, дядя Фёдор, вариантов-то у нас немного. Или профессор эти числа имел, или Печкин — заключил Матроскин.
— У профессора мы никаких чисел не нашли.
— Значит, надо нам будет по душам пообщаться с нашим почтальоном, — нахмурился кот.
— Граждане, разрешите вас перебить, — раздался со стороны незнакомый голос.
За пределами охранного построения стоял профессор Сёмин. Иван Трофимович и прежде не производил впечатления приятного собеседника, а сейчас так и вовсе выглядел жутковато. Лицо у него было осунувшееся и бледное. Шрам чернел. Полы пальто развевались на ветру.
— Можно подумать, что вы тут без нас недостаточно перебили, — ощерился Матроскин.
— Я, всё-таки, буду настаивать. И к тебе, кот, у меня особенно много вопросов накопилось. В частности, по поводу Ирвена, кстати, где он?
Из-за угла вышел, недобро потягиваясь, Шарик.
— Дядя Фёдор, ты мне скажи, что это за дяденька и как мне с ним обойтись? Вдоль или поперёк.
Профессор скривился, так что его шрам начал молнию напоминать. Матроскин бочком, бочком и куда-то исчез.
— А вот и виновник торжества, — обрадовался Сёмин.
— Шарик? — удивился дядя Фёдор.