Тонкая пылающая нить соединила бабочку и центр Чёрного Солнца.
Оставшиеся внизу смолистые щупальца подняли дядю Фёдора вверх, с широко разведенными руками. Голова его и ладони безвольно висели, покачиваясь в такт движению.
Мама остановилась. Ближайшая цель находилась в нескольких метрах над ней. Казалось, она могла подпрыгнуть, и её холодная ненависть вознесла бы её, но она оставалась на земле, безнадёжно далёкая и от своего противника, и от того, за кем она пришла.
Вращающиеся в небе кольца ощетинились хлёсткими отростками. Кольца расходились друг от друга и пропасть между ними, противная всем законам природы, всё увеличивалась.
Папа разряжал патрон за патроном в беснующуюся над ним фантасмагорию, но пули не производили на неё ни малейшего воздействия.
Они не сразу заметили, что подле распластанного в воздухе дяди Фёдора появился ещё одна человекоподобная фигура.
Лица его сменялись одно за другим. В правой руке его была распахнутая книга, страницы которой непрерывно перелистывались.
— Я пришёл сдержать своё слово, — промолвил он.
Чёрная бабочка разомкнула свои крылья, превратила их в мириады остриёв, направленных в грудь человека с книгой.
Острия ударили и сломались, брызнули графитовыми осколками.
— Я дал слово, и сдержу его, — повторил человек с книгой, — плата была принята и пришло время вернуть обещанное. Я говорю тебе, горделивый, мы рассмотрели тебя, взвесили и признали твои помыслы лёгкими. Ты жертвовал чужим ради собственной гордыни. Смотри же на тех, кто пожертвовал большим, смотри на тех, кто пришёл пожертвовать всем оставшимся. Смотри, ибо это последнее, что ты видишь.
Бабочка расплескалась, свилась, принимая новую форму. Три шипастых челюсти росли теперь из земли, силясь поглотить человека с книгой. Щупальца, поддерживающие дядю Фёдора, исчезли. Тело мальчика начало своё падение на землю. Но мглистый журавль возник из ниоткуда и подхватил его на лету. Птица осторожно опустила дядю Фёдора на землю и взмыла, выцеливая уязвимые места Председателя.
— Я пришёл сдержать своё слово, — хрипло возвестил журавль, — Ты, попирающий, был предначертан закланию. Ты, возжелавший спасать всех без различия ценою невинных, возжелавший власти ради власти, осквернивший упокоенных, нарушивший границы, поправший небеса — нет тебе спасения. Смотри на тех, кто отдал самое святое, чем они владели. Смотри, ибо скоро сомкнутся твои глаза.
Шипастые челюсти распались. Председатель более не был ничем цельным. Гематитовая саранча рвалась во все стороны сразу. Мама рассекала блестящие металлические тела своим клинком. Папа расстрелял все патроны в магазине и, перехватив винтовку, приготовился разить их штыком. Ещё один миг — и в этот самый последний момент чёрные со стальным отливом насекомые замерли.
Третья фигура проявилась в сумрачном небе. Тяжёлые грозовые тучи в какое-то неуловимое мгновение окружили беснующееся Чёрное Солнце.
— Я пришла сдержать своё слово, — раздался красивый женский голос.
Саранча дрожала, силясь сменить форму, но это было за пределами её сил.
— Ты, ничтожный, хотел украсть силу Богини-Матери.
Металлические насекомые потеряли свою форму, превратились в блестящие чёрные брызги. Они устремились к единому центру и превратились в обнажённого человека.
Человек этот был самым обыкновенным, давно уже не молодым, седеющим и обрюзгшим. Он покачивался на целлюлитных ножках, близоруко озираясь.
— Таким ты был, — весомо произнёс человек с книгой.
— Таким ты поднял свою руку на законы мироздания, — продолжил журавль.
— Таким ты встретишь всё, о чём просил, — закончила гроза женским голосом, трепещущим от статического электричества.
— Ты хотел внимания Матери-Богини, — сказали все трое разом. Их голоса сплелись в бесконечно прекрасной гармонии, чарующей и смертоносной, — ты получишь его.
Три пылающих силуэта ударились о землю и взметнулись ввысь, впились в зачарованное сердце Чёрного Солнца.
Оно лопнуло, взорвалось, раздалось в стороны.
Оно раскрылось в противоестественном движении, прорастая сквозь себя, движимое и недвижимое одновременно. Его границы ударились о границы замыкания и прижали его к земле, освобождая место для чего-то иного, чего-то такого, что нельзя было описать словами.
Вместилище миров раскрылось над головами невольных свидетелей. Вселенные пузырились, теснясь в бездне, глубина которой посрамляла бесконечность. В этой запредельно глубокой яви не было прошлого и будущего, и свету не требовалось тратить века для преодоления ничтожных расстояний. Там не было времени, там не было смерти, там не было ни слов, ни знаков, ничего, чему был обучен человеческий разум. Явленное было столь великолепным, сколь чуждым. Каждая крупица света, струящаяся из разверстых небес, несла с собой больше, чем могла вместить человеческая жизнь.