— Нет, правда, не могу ли я что-нибудь сделать для вас? Вы же знаете, что я…
— Нет, — прервал его Хартнел, — ничего мне больше не требуется. Вы уже, если можно это сказать, сделали для меня немало… Передайте привет господину Хаузеру и отдайте ему, пожалуйста, этот конверт, здесь находится чек, который мне тоже больше не нужен.
— Господину Хаузеру? — несколько неуверенно переспросил Штейгльгерингер.
— Да, так он назвался, — ответил Хартнел, — но не беспокойтесь, он не замедлит явиться… Весьма, впрочем, способный человек этот Хаузер, но, к сожалению, несколько беззастенчив и не слишком разборчив в средствах достижения цели… Ну, мне до этого нет дела, коллега, и, надеюсь, вам тоже. К слову сказать, не пугайтесь, пожалуйста, когда вы откроете этот пакет, Там находится пистолет типа «маузер», калибр 7.65, с глушителем звука — это так называется… Да? Он был оставлен в моем номере. Сохраните его на память, пока не объявится владелец… Ну а теперь я, пожалуй, откланяюсь. Нет, не беспокойтесь, такси ожидает меня у входа. Картину я забираю с собой, как положено. Спасибо, коллега, я думаю, расписка вам тут не потребуется?
Взяв картину, Хартнел покинул помещение.
Несколько позже, за ужином в итальянском ресторане на мюнхенском пятачке, Криста, выслушав рассказ Дона о его прощальном визите на вилле своего немецкого коллеги, сказала:
— Жаль, что вы не взяли меня с собой…
Потом она прокомментировала список, который ей показал Дон.
— Этот проворный господин Грау, — пояснила она Хартнелу, — который держит руку на пульсе трех различных объединений, сыграл в последней избирательной кампании особенную роль. Его различные якобы общественно полезные организации расточали сотни тысяч марок на то, чтобы поносить и срамить Вилли Брандта. То они изображали его в газетных сообщениях чуть ли не сочувствующим банде Баадер — Мелера — Мейнхофа только по той причине, что адвокат Хорст Мелер в 1968 году защищал сына Брандта, Петера, по делу о каком-то пустяковом правонарушении; то они объявляли, что Брандт стремится к «постепенному включению Германии в восточный блок социалистических стран»…
Хартнел посмотрел на часы.
— Мне уже самое время, Криста. Проводите меня на аэродром? — И, увидев, как ее огорчило это неожиданное обобщение, объяснил торопливо: — Никто, кроме вас, не знает, что я взял билет на ночной рейс в Нью-Йорк… Так будет лучше. Отрегулируйте за меня все в отеле и с господином Лизегангом. Мы определенно увидимся скоро снова, Криста, я, во всяком случае, очень надеюсь на это. И, уж конечно, вы вскоре получите от меня весточку…
Через несколько дней из Нью-Йорка пришло воздушной почтой письмо. Конверт содержал два различных послания, и, когда Криста начала читать первое, ее неприятно удивил официальный стиль этих нескольких строк и особенно вступительной части, начинавшейся словами: «Весьма уважаемая фрейлейн доктор!» Лишь взглянув затем на подпись, стоявшую под письмом — «Глубоко преданный Вам Бенджамен А. Клейтон», — она облегченно вздохнула.
Короткий текст извещал Кристу о том, что господа «Мак-Клюр, Клейтон, Фергюссон, Фергюссон и Дэвя высоко ценят ее участие в работе по делу Дэвида Зелигмана (претензия на наследство Маркуса Левинского) и определили ей вознаграждение в размере одной пятой части назначенного гонорара; сумма в десять тысяч американских долларов будет ей перечислена, как только она укажет, в какой банк и на какой номер личного счета следует произвести это перечисление.
Второе письмо было значительно длиннее, гораздо менее официально и заслуживает того, чтобы привести его здесь полностью:
«Милая Криста! Вот уже несколько дней, как я снова в Нью-Йорке, и если не написал Вам раньше, то только потому, что хотел сначала выяснить некоторые обстоятельства.
Мой дядя Бен и другие старшие партнеры нашей фирмы были, как и следовало ожидать, в высшей степени довольны быстрым и сверх всяких ожиданий благоприятным исходом того дела, которое заставило нас потрудиться в течение всего прошедшего уик-энда. Разумеется, я не преминул указать на то, что без основательной предварительной работы, проделанной нашим храбрым Фретхеном, и без Вашей, далеко выходящей за рамки обычного помощи выяснение этого столь исключительно сложного дела было бы невозможно. Мои партнеры и наш клиент, мистер Дэвид Зелигман, просили меня передать Вам, что они в высшей степени Вам признательны, и мне остается лишь присовокупить к этому также и огромную благодарность лично от себя. На этом, учитывая и чек, который Вы по-настоящему заслужили и которому, надеюсь, найдете достойное применение, можно было бы считать дело законченным.