И возникает трудный вопрос: виновата Людмила Васильевна или не виновата?! Склонность к слабости синапсов она унаследовала от родителей, а потом дважды неудачно падала, сотрясая мозг.
Во второй раз она в особенности размашисто упала навзничь, резко вытолкнутая обратно на тротуар при входе в слишком людный троллейбус. Она уже вступила на ступеньку, садясь у себя на углу Невского и Литейного, но в этот самый миг ехавшая в этом же троллейбусе провинциалка спохватилась, что ей выходить, и с ребенком наперевес – пятилетним, но она схватила его поперек живота как неходячего младенца! – бросилась к двери. Людмила Васильевна, невольно загородившая собой желанный выход, была сметена с дороги и опрокинута на асфальт.
Темпераментная мать умчалась дальше за покупками, а Людмилу Васильевну сочувстливые прохожие подняли, придержали под локти, она постояла, покрутила ошеломленной головой и села на следующий подошедший троллейбус. Ей тогда было двадцать шесть, она только что родила первенку Лизаньку и здоровье казалось неисчерпаемым. Но вечером все-таки кружилась голова и немного тошнило, что не остановило её идти с мужем в театр – не куда-нибудь, а в великий БДТ на великую инсценировку толстовского «Холстомера». Влюбленный Игнатий было засуетился:
– Может, не пойдем, Люм, а? Лучше отлежишься?
– Скажеть тоже. Иг! Да что я – баба с базара? Мне театр лучше любого лекарства! Искусство лечит!
Она с молодости любила подпускать пафоса. А духовную пищу они оба тогда ещё находили в театре, а не в церкви.
Так что виновата разве что пробивная провинциалка, привыкшая сметать с дороги неудачно подвернувшихся встречных, но в результате с годами синапсы в голове Людмилы Васильевны стали держать совсем плохо.
В церкви она всегда успокаивается. В храме, как говорят грамотные прихожане. Поэтому убеждается с каждым посещением ещё раз, что заведение это – святое. Нервы успокаиваются и снисходит мир на вечно воспаленную душу. А так выводит из себя каждая нелепость.
– Игнатий! Ну зачем ты опять пил воду из чайника?!
Ну как так можно?! Она старается, держит в доме порядок, а он только и делает, что нарушает. Людмила Васильевна ненавидела в этот момент мужа, словно он совершил ужасное святотатство!
Игнатий Игнатьевич работает надомником, что не прибавляет ему уважения жены, поскольку лишен он замкнутого и немного таинственного мужского мира, куда уходит на весь день зарабатывать деньги и делать нечто, недоступное пониманию жены. А сидя дома, он становится похож на домохозяйку, его можно дергать в любую минуту: «Чем сидеть все время, вынес бы ведро! А то уставился в свой ящик, скоро нормально разговаривать разучишься!.. Я забыла купить, сбегай за маслом. Да не забыла, а уж рук не хватало тащить! Едят почему-то все, а таскаю одна!» Игнатий Игнатьевич выносит и бегает, подрывая тем самым остатки мужского авторитета. А занимается он дома тем, что оформляет персональные сайты для клиентов провайдерской фирмы – непонятно, как это объяснить русским языком, но удобно то, что работать можно дома, поскольку решительно все равно, где стоит твой компьютер – лишь бы оставаться включенным в сеть. Прежде он был простым физиком, кандидатом, пролетарием науки, но вовремя переквалифицировался, благодаря чему избежал финансовой катастрофы при крушении своего бывшего института. Проявил редкую среди коллег приспособляемость к внезапно изменившейся окружающей среде, чего Людмила Васильевна ничуть не оценила. А ведь новая работа и приносит достаточно, чтобы жена могла не работать регулярно – ну прирабатывает немного вышивками на народные темы, которые понемногу покупают заезжие иностранцы. Но даже добычливость мужа – во времена-то всеобщего обнищания! – не смягчает Людмилу Васильевну, потому что невозможно же терпеть всякие его бесчинства! Она старается, держит дом в порядке, а он нисколько не обращает внимание на её труды. Вот опять схватил чайник!
На самом деле Игнатий Игнатьевич вовсе не лакал из чайного носика – он налил себе воды в стакан прямо из чайника, а не из графина, где вода должна ещё отстаиваться и очищаться с помощью опущенной туда серебряной ложки. Она старается, заботится – а он… Нужно всё делать правильно, вот и всё.
Она за правильность!
И лучше с нею не спорить. Если не спорить, припадок правильности пройдет без больших последствий.
Тут очень кстати заметила Людмила Васильевна паука, свалившегося в кухонную раковину и напрасно пытавшегося выбраться: его мохнатые ножки, которыми он свободно шагает хоть по вертикальным стенам, хоть по потолку, скользили по слишком гладкой эмалированный поверхности. Не заметила бы, пустила горячую воду – страшно подумать! Ведь пауки приносят в дом счастье, и погубить паука, значит накликать на дом и всех домашних страшные беды. Но, слава Богу, Людмила Васильевна вовремя заметила священное насекомое, бережно загнала его пальцами на ладонь и выпустила за кухонный буфет – пусть там живет и хранит дом.
Это происшествие настолько обрадовало ее, что она почти забыла про прегрешение мужа, и если бы он догадался промолчать, всё бы обошлось.
Но он не сдержался и заметил осторожно:
– Ну что ты, какая разница? Я же выпил, а не ты! Мне досталась неочищенная вода, а не тебе! – и тут уж разразилась буря вокруг стакана воды. Но такая, после которой слабонервных увозят с разрывами сердец и параличами.
Другим мужьям достается куда меньше за неправильно выпитый стакан спирта.
– Я о себе и не забочусь никогда! Я не себялюбка какая-нибудь! Я могу и из лужи напиться, уж я-то небрезгливая. В луже тоже Божии создания. О вас же забочусь. Надо уметь возлюбить! Вот я и возлюбила, а ты не понимаешь. Как можно жить с такой тупизной в душе?! Прикидываешься праведником, а как был нехристем, так и остался. Язычник ты! И глаз у тебя дурной, того и гляди от твоего глаза порча заведется.
В сглаз, порчу, домовых и кикимор Людмила Васильевна уверовала одновременно со своим приходом к Богу.
А Денис слушал. Кикимора – это слишком примитивно, конечно, и нечисть на четырех ножках по дому не бегает; да и зачем суетиться кикиморам с домовыми, если Бог может справиться Сам? Бог справляется – и Дениса своими милостями не обходит. Денис постоянно замечает по мелким признакам внимание к себе Высших Сил. Он, например, идёт по улице и думает о каком-нибудь важном деле, и в это время мимо проезжает машина с номером 777 – явный сигнал, что всё у Дениса получится. Или берет книгу, чтобы найти нужную цитату из Лермонтова – и книга сразу открывается именно на заказанном месте. Несколько раз бывали такие случаи и со словарями – в толстом томе, может быть, тысяча страниц, а захотел посмотреть слово summit, которое сейчас постоянно треплется в прессе, и на этом самом слове сразу открылся старый испытанный словарь!
Бывает, конечно, что и книги открываются не там, и машины со счастливыми номерами долго не попадаются, но этого Денис не замечает, а всякий знак благоволения Бога и Судьбы запоминается на несколько дней или даже недель – и поднимает дух.
Денис всегда с интересом слушает родительские прения и слегка презирает отца, не умеющего защититься от мамочкиных обличений. На Дениса материнские припадки никогда не разряжаются. Он слушал и думал: «Есть же пьеса – „Стакан воды“. В ней вообще в развязке всем полный звездец выходит – и тоже из-за одного стакана воды, а даже не пива». Денис – мальчик образованный. Ведь «Стакан воды» в школе не проходят. Хотя он учится в очень продвинутой школе с усиленным английским.