За всеми этими высокопарными изречениями стояла, однако, вполне земная, злободневная цель — привить японскому солдату прежде всего черную, тупую ненависть к стране Советов, к русскому народу.
Органами обработки солдат в полках и дивизиях японской армии были так называемые «комиссии по морально-политическому воспитанию». Они проводили беседы о воинской нравственности и дисциплине, разумеется в определенном понятии, об истории и географии Японии, о противнике — Красной Армии, о международной жизни. Широко использовались специально составленные радио — и кинопрограммы, наконец, песни. Много внимания уделялось всякого рода армейским праздникам, в каждом полку отмечались дни комплектования, вручения знамени, посещения императором, завершения обучения…
Можно себе представить, каким зарядом шовинистического зелья напичкивался постоянно японский солдат! А ведь вся эта армейская система «воспитания» только продолжала и закрепляла то, что японцу прививалось с самых ранних лет в семье, в школе, в так называемых «детских корпусах», где были дети от 5 до 14 лет. Существовал еще «Союз молодежи» — многомиллионная организация мужчин до 30 лет, практическое руководство которой осуществляли военные, по всей стране действовали «участки призывной подготовки», через которые проходили поголовно все молодые японцы. И от детской кровати до самого этого «участка» они слышали одно и то же: будь хорошим солдатом, считай счастьем отдать свою жизнь за императора.
Таким был враг, противостоявший нам. Нельзя было недооценивать ни количества его дивизий, вооружений и укреплений, ни проявлявшегося на протяжении многих десятилетий коварства в методах борьбы, ни внушенной злой волей ненависти его солдат к нашей стране.
Теперь его предстояло разгромить.
Страдные дни
Хорошо запомнились последние перед началом наступления недели.
За годы войны мне довелось видеть всякое, если говорить о состоянии духа и настроении солдат. Обычно они, не зная ни о каких приказах и директивах высоких командных инстанций, а только приглядываясь к тому, что происходит вокруг, верно угадывали приближение больших событий и по-своему на них реагировали.
Однажды, к примеру, под Ржевом в январе 1942 года дивизия, в которой я был военным комиссаром, готовилась к наступлению. Настроение у бойцов было не то чтобы подавленное, но и не мажорное: известно, как тяжело шли бои у Ржева в ту лютую зиму. К нам тогда приехал писатель А. А. Фадеев, его провели в один из полков, где он толковал с бойцами. Я присутствовал при этом, уловил какую-то настороженность солдат, суровость их слов и, оставшись наедине с писателем, намеревался ему кое-что пояснить. Но Фадеев, оказалось, сам очень точно оценил настроение людей и с улыбкой сказал:
— Когда мы вели разговор с красноармейцами, комиссар, их души и мысли, чувствовалось, уже были на поле боя. Этим людям нужно верить. Они не подведут…
Вот и в эти июльские и августовские дни 1945 года солдаты и офицеры нашей армии — и те, кто прошел через огонь войны на западе, и те, кто служил здесь, на Дальнем Востоке, или прибыл в эшелонах пополнения, — своими мыслями устремлялись за черту наших палаточных городков и учебных полей, уже видели себя в боях.
Такое настроение складывалось не только под влиянием памятного каждому длинного списка злодеяний японских империалистов в отношении как нашей, так и других стран. Кстати, особо острое чувство возмущения, ненависти к ним испытывали ветераны-дальневосточники. Ведь все годы Великой Отечественной войны они почти ежедневно воочию сталкивались с провокациями, чинимыми японцами вдоль всей нашей границы, — то это был обстрел или облет самолетами нашей территории, то демонстративное продвижение к линии границы целых подразделений, то озлобленные выкрики в адрес советских воинов из громкоговорящих установок… И чем грознее были вести с полей сражений с фашистскими захватчиками на западе, тем изощреннее становились провокации из-за маньчжурской границы.
Но, повторяю, не только естественное чувство возмездия формировало боевое настроение наших солдат. В основе всего лежало сознание, что разгром японской армии означал конец войны, возвращение к мирному труду — главному занятию человека. Прежде всего это звало воинов через все трудности и опасности вперед, к победе.
Укажу еще на одну особенность настроения наших воинов в те дни — на полную их уверенность в победе над врагом. Она зиждилась на крепком основании — могучей силе Красной Армии, только что одолевшей гитлеровские полчища на западе, мощи ее первоклассного оружия. Здесь, в выжидательном районе, каждый из нас с удовлетворением видел сосредоточение полков и дивизий всех родов войск, главным образом танковых, да к тому же еще вооруженных грозными тридцатьчетверками, которых на Дальнем Востоке раньше вообще не было.