Не исключалась и затяжка с достижением мира. Суждено ли нашей 39-й армии содействовать его приближению — мы по-прежнему не говорили. А поезд тем временем километр за километром сокращал расстояние до новой для нас войны.
Километры эти отмерялись по Сибири, к которой каждый человек испытывает какое-то особое отношение, внушаемое ее огромностью, суровостью, нерастраченными природными богатствами.
У меня ее образ с детства был почему-то связан со словами из популярной на Украине песни о народном герое Устиме Кармелюке — «За Сибирью солнце всходит»: такой отдаленной и необъятной она представлялась, что ее и можно было сравнить только с солнцем.
Потом, в годы учебы, в память вошло известное суждение М. В. Ломоносова, предвещавшего, что «могущество российское Сибирью прирастать будет». В предвоенную и особенно в военную пору это предвидение великого ученого, можно сказать, на наших глазах сбывалось с заметным ускорением: Сибирь стала одним из могучих арсеналов нашей Победы.
За годы войны по-новому раскрылись и сами сибиряки. Кто не знал тогда о стойкости и отваге сибирских полков и дивизий, сражавшихся под Москвой?!
В дружном составе 39-й армии были воины из разных мест страны и многих национальностей, и все они проявляли высокие морально-боевые качества. Но среди них все же выделялись сибиряки. Они лучше чувствовали природу, умели читать ее, ориентироваться днем и ночью на местности, действовать в лесу, при преодолении водных преград, выслеживать противника. Это дополнялось у сибиряков природной выносливостью, осторожностью, готовностью приходить на выручку товарищам, умением жить в коллективе. За это мы ценили их, а на 17-ю и 19-ю гвардейские дивизии, сформированные перед войной в Красноярске и Томске, полагались при решении особо сложных боевых задач.
Надо ли говорить, с каким интересом я, до этого не бывавший в Сибири, всматривался в расстилавшиеся за окном вагона просторы. С чем можно было их сравнить? Сибирь намного больше целого материка — Австралии, у нее одинаковая с Европой территория — 10 миллионов квадратных километров. Сколько же народных сил и труда потребовалось, чтобы освоить эти просторы, отвоевать их у суровой природы, абсолютного боздорожья, у жестоких морозов!
Были у меня и иные причины пристально вглядываться под стук колес поезда в проплывавшие мимо леса, реки, горы. К тому времени я прошел уже две войны — финскую и Великую Отечественную. И все эти годы был вынужден смотреть на окружающую природу скорее как на поле боя, через бинокль: реки и горы — это препятствия, которые надо было преодолевать, как правило немалой ценой, леса — место, где мы или противник можем укрыться… Сейчас на какое-то время это отошло, перед моими глазами была просто природа о присущей ей красотой, величавостью, таинственностью. Мне хотелось ощутить нормальную, человеческую связь с ней, успеть насмотреться на нее.
Я вез с собой шахматы — подарок шефов нашей армии из подмосковного города Балашихи. Думал, эта любимая мною игра поможет скоротать долгую дорогу. Но так и не раскрыл доску — не до нее было.
От Зауралья до Новосибирска больших особенностей я тогда не отметил. К этому времени деревья здесь уже распустили свою зеленую листву, а в степях буйно росли травы; казалось, все было так же, как в знакомых мне районах средней полосы России.
Но вот мы проехали Обь. Все чаще стали попадаться огромные лесные массивы с могучими хвойными деревьями — лиственницей, пихтой, красавцем сибирским кедром, все больше встречалось полноводных рек, гор. «Природы дикой красота» тут действительно захватывала душу, и я невольно связывал ее с качествами характера воинов-сибиряков.
Свои наблюдения за природой я перемежал с чтением книг о Сибири. Это был замечательный отдых, отчего весь путь казался мне отпуском, непредвиденно ослабившим обычно суровые наши военные заботы.
Прочитанное побуждало кружок, ежедневно собиравшийся в вагоне Военного совета, к новым беседам и дискуссиям, предметом которых была Сибирь, история ее освоения. Вспоминали Ермака, Хабарова, других русских землепроходцев и, оценивая их роль, соглашались с мнением известного исследователя Азии Г. Н. Потанина о том, что «Сибирь — подарок, который народная масса поднесла России». Силились представить, каким огромным трудом создавалась Транссибирская железнодорожная магистраль, и недоумевали, почему это грандиозное свершение нашего народа так скупо отображено в литературе и искусстве. Проезжая города и станции, припоминали связанные с ними эпизоды отшумевшей здесь четверть века назад борьбы с Колчаком и белыми атаманами…