Трудно пришлось с племенами белгов, особенно с белловака-ми. Во всеобщем восстании они не участвовали, потому что считали, что объединяться с кем-либо - ниже их достоинства. Но теперь сами поднялись на борьбу во главе соседних племен, и даже кое-кто из германцев к ним примкнул. Цезарь все же одолел их всех и обошелся опять снисходительно. Вот только когда побежденные стали оправдываться, что весь спрос за мятеж с их вождя Коррея, который погиб в бою - заметил в ответ, что по себе знает, как легко все валить на мертвых. Но про себя рассудил, что хватит с них и того разора, который постиг их за время боевых действий.
А в завершение была упоминавшаяся уже дикая расправа с защитниками города Укселлодуна, которые очень упорно оборонялись и которым за это отрубили руки. Видно, у проконсула в пылу гнева * 44 ни- * промелькнуло, что милосердия проявлено уже более чем достаточно, можно и отдохнуть.
К 50 году до нашей эры Галлия практически успокоилась, ни о каких значительных волнениях упоминаний в источниках нет. В конце зимы Цезарь провел торжественный смотр всего своего войска - этим ставилась точка в долгой войне.
Если верить Плутарху, во время нее великому полководцу противостояло в разных битвах 3 миллиона человек. Миллион из них погиб, миллион был захвачен в плен (возможно, имеются в виду все войны Цезаря, а не только галльские. Но и в этом случае на долю галлов приходится львиная доля жертв). Было взято штурмом более 800 городов, покорено 300 народностей. Завоеванная территория составила 500 тысяч квадратных километров (почти площадь современной Франции).
Богатства захвачены были несметные. Цена золота по отношению к серебру в Риме упала на четверть. В армии-победительнице обогатились и офицеры, и солдаты, и, конечно же, сам проконсул. Светоний, писатель, впрочем, весьма ядовитый, отзывается о его галльских делах так: он «опустошал капища и храмы богов, полные приношений, и разорял города чаще ради добычи, чем в наказание».
Теперь главной задачей стало устроение мирной жизни, включение «косматой» Галлии в общеримскую систему. Поначалу все завоеванные земли считались присоединенными к Нарбоннской Галлии - Провинции. Подход к разным племенам и общинам, как и во время войны, у Цезаря был строго индивидуальный. Он не собирался принудительно менять где-либо традиционную внутреннюю систему управления. Главное, чтобы «местные элиты» состояли из преданных Риму людей. Поначалу весьма терпимым было отношение к галльской религии и сословию друидов.
Три старых друга Рима: эдуи, ремы и лингоны стали пользоваться особыми правами (о их двусмысленном иногда поведении во время войны больше не вспоминали), они по-прежнему могли иметь «клиентов» из числа других племен. Остальные должны были выплачивать твердо установленный налог. В целом Трансальпийская Галлия первое время вносила в римскую казну 40 млн. сестерциев ежегодно. Сумма весьма скромная, но что было взять с разоренной страны?
СЛ. Утченко: «Цезарь не создал, вернее, не успел создать в Галлии вполне законченной и стройной политико-административной системы, тем не менее, введенные им порядки оказались чрезвычайно устойчивыми и вполне реалистичными. Это доказывается хотя бы тем фактом, что, когда в Риме вспыхнула гражданская война и в Галлии почти не осталось римских войск, эта вновь завоеванная стра
45
на оказалась более верной Риму, чем некоторые провинции, казалось бы давно свыкшиеся с римским господством».
На новые земли сразу же нахлынули римские «капиталисты»: дельцы, торговцы, ростовщики. Это необычайно подхлестнуло деловую активность. Полным ходом пошел процесс романизации: как экономической (например, стали появляться латифундии - сначала римской, а потом и местной знати), так и культурной: в перспективе почти до полного забвения родного языка (его сменила латынь) и религии.
Цезарь не собирался надолго задерживаться в Галлии, да и проконсульские полномочия уже истекали. Он все чаще кидал взгляды за Альпы, на вожделенный Рим.
Там популярность его достигла высшей точки. Даже давний недруг Цицерон, - искренне уверенный, что это Цезарь в свое время упек его в изгнание, - изрек в одной из своих речей: «Могу ли я быть врагом тому, чьи письма, чья слава, чьи посланцы ежедневно поражают мой слух совершенно неизвестными доселе названиями племен, народностей, местностей?». Поэт Катулл, который, по словам самого Цезаря, заклеймил его «вечным клеймом» как негодяя и похабника, под конец недолгой жизни стал величать галльского героя «знаменитым» и «славным».
Так что впереди - другие дороги. В 49 году до нашей эры жребий был брошен, двинувшиеся из Галлии легионы «перешли Рубикон» - маленькую речушку, которую сегодня не всякий автомобилист и заметит. Но тогда она была заповедной - через нее, лежащую по дороге на Рим, без особого постановления сената не имели права переходить войска.
Это стало началом гражданской войны, в которой Цезарь одолел Помпея, помпеянцев и сторонников республики. Потом диктаторская власть, новые завоевательные войны, не по возрасту африканские страсти с Клеопатрой. Великолепный четверной победный триумф, на который мы уже налюбовались.
А в 44 году до нашей эры один из величайших персонажей мировой истории пал под кинжалами заговорщиков в окровавленной тоге к подножию статуи погубленного им Помпея. В здании сената началась паника, и только к вечеру рабы положили тело убитого на носилки и понесли домой, и с носилок бессильно свесилась рука. Вот и последняя точка в беспримерной драме, самые славные и самые кровавые страницы которой были написаны в «косматой» Галлии. s NN 46 ИИ- 3
НАЧАЛО ИМПЕРИИ
Галлам предстояло теперь жить в PAX ROMANUM - «Римском мире», точнее - мире Римской империи. На ближайших страницах мы зачастую не будем выделять историю Галлии из истории империи. То, что творилось в Вечном городе - несколько столетий определяло и жизнь провинций. Рим, как мы видели, забирая, что считал положенным ему, никому не навязывал свой образ жизни. Но его античная культура была так соблазнительно-привлекательна, что действовала всепоглощающе. Авторы раннего средневековья зачастую совершенно не отделяют галлов от римлян (вернее, называют римлянами всех). Конечно, повсюду сохранялась специфика, и в Галлии она была сильна - но на политическом и социально-экономическом уровне значение ее было невелико. Рим нивелировал всех.
В PAX ROMANUM бывало и туговато. Галлам, как впоследствии жителям других завоеванных провинций, приходилось потесниться, чтобы было где разместиться римским латифундистам. Все больше внедрялось римское управление, все больше появлялось военных гарнизонов - а от чиновников и от военных всегда жди произвола и обиды.
Постоянно росли налоги. Шли они не только на имперские нужды - все более охочим до «хлеба и зрелищ» становился римский плебс. А как же, с возникновением империи (27 год до нашей эры) у него отняли всякое действенное участие в народоправстве (даже в хулиганских формах, как при поздней республике), оставив одни иллюзии. Главным способом выражения недовольства простого римского народа стал теперь громкий свист на трибунах цирка при появлении императора - это когда вдруг резко подскочили цены на хлеб. Правда, и этот свист дорогого стоил: власть имущие помнили, на что может быть способна эта толпа, а поэтому понимали, что хлеба и зрелищ у нее должно быть вдоволь. Египет потому всегда и находился под непосредственным управлением императорской администрации, что это была основная житница ^ =*Н v ^ * империи, снабжавшая зерном и Рим. Впрочем, до поры до времени большой приварок к бюджету давала военная добыча, так что Налоги были терпимы.
Открывались новые возможности. Все больше галлов и германцев (последних особенно) могло поступить не только во вспомогательные войска, но и в легионы. Когда-то привилегия и обязанность служить в них принадлежали исключительно римским гражданам (в старину считалось, что кто присутствует на народных собраниях, тот и становится в строй).
Но римская армия становилась все более профессиональной, а тут еще гражданские войны выкосили прежнюю основную питательную среду легионов: славящиеся выносливостью и отвагой италийские племена. Все эти родственные латинянам марсы, самниты, сабиняне понесли во время усобиц страшные потери. Воины Суллы за один только день перестреляли из луков на арене цирка 6 тысяч пленных самнитов, а сам диктатор успокаивал перепуганных душераздирающими криками, долетающими через окно, сенаторов: «Не беспокойтесь, это всего лишь наказывают кучку негодяев». В довершение и так обескровленное италийское крестьянство разорялось из-за конкуренции рабовладельческих латифундий (там за счет рабского труда собирали почти дармовой урожай) и из-за завоза дешевого хлеба из Египта.