В этом их весьма энергично поддержала пани Стшалковская.
— Похоже, вы — душа всего предприятия, — обратилась она к Робину. — И не вздумайте отказываться, рассказывайте все по порядку.
— Душой здесь, несомненно, выступает доцент Копшиц, — скромно ответил Робин. — Он первым уже давно обратил внимание на странное явление: различные предметы, представляющие большую историческую ценность, таинственным образом стали исчезать в разных местах. Он решил присмотреться к этому повнимательнее...
— Кто бы мог подумать, Казик, что из тебя выйдет такой Шерлок Холмс? — уважительно заметил пан Стшалковский.
— Поначалу исчезали картины и фарфор, — продолжал Робин. — Предметы, утрата которых легко объяснима. Однако со временем из музеев, реставрационных мастерских, антикварных магазинов стали исчезать и другие вещи, причем ни о каких кражах не сообщалось. Все это исчезало как бы легально, так сказать — естественная убыль.
Тут и аристократ вставил свое слово:
— Я обгатил внимание на такой многозначительный факт — отсутствовали остатки. Совегшенно загадочно испагялись всякие там осколки и обломки. Сначала я пгосто пагу гас заметил это случайно, а потом стал специально пговегять. И точно!
Четверо слушателей старались не проронить ни слова из захватывающего рассказа.
Робин продолжал:
— Пожалуйста, не спрашивайте меня, каким образом милиция, куда обратился пан доцент, пришла к определенным выводам. Я этого не знаю. У милиции свои методы, и она имеет обыкновение не раскрывать их. И правильно делает, ведь подобная информация была бы на руку преступникам... Во всяком случае было установлено, что некто — это мог быть как один человек, так и целая группа — так вот, некто разными преступными путями добывает предметы искусства. И поставил дело на широкую ногу. Начались поиски преступника или преступной группы. Задачу усложнял тот факт, что ни один из исчезнувших предметов ни разу не появлялся на рынке. Ничего из похищен-ного не пытались продать. Более того, даже просто кому-либо показать.
— Какой-нибудь подпольный коллекционер-маньяк? — предположила пани Стшалковская.
— Милиция считала — скорее уж коллекционер-торговец, — ответил Робин. — Логично было предположить, что, собрав достаточно крупную коллекцию, намерен вывезти ее за границу и продать там за хорошие деньги.
— Вот свинья! — искренне возмутилась Шпулька.
— Болван! — воскликнул одновременно с девочкой пан Стшалковский. — Ведь он бы непременно попался на границе!
Аристократ замахал руками, а Робин покачал головой.
— Он не болван, у него было разработано даже несколько вариантов вывоза контрабанды. Подробности нам пока неизвестны, но доподлинно знаем — все было чрезвычайно продумано.
— Так кто же это был? — нетерпеливо допытывалась пани Стшалковская.
— Человек, которого никто никогда не смог бы заподозрить в чем-либо предосудительном. Не какая-нибудь там темная личность, совсем наоборот: пожилой заслуженный сотрудник одного из солидных учреждений, занимающий высокий пост и часто по делам службы выезжающий за границу. Ни в чем плохом никогда не замеченный, чистый как слеза! Естествен-
но, у него были помощники и сообщник. Одни так и оставались в неведении, для какого нехорошего дела их использовали, другие действовали вполне сознательно, за приличное вознаграждение. Всех их необходимо было выявить. А сам этот тип еще имел в запасе клад, о котором, как он думал, никто ничего не знает. Правильнее сказать — клады, потому что ценности были зарыты в трех разных местах. Одно из них он сам когда-то выбрал, а другие еще предстояло отыскать...
— Аааа...протянула Шпулька, начиная понимать.
— Вот именно. Теперь мы знаем, что это был тот третий, пропавший сразу после войны.
— Головой ручаюсь, ты и вчера все это отлично знал, — упрекнула Робина Тереска.
— Если меня тут будут третировать, больше ничего не скажу! — пригрозил Робин и демонстративно замолчал.
Стшалковские горячо вступились за него, требуя дальнейших пояснений. Тереска со Шпулькой пообещали больше не третировать рассказчика и тоже попросили его продолжать. Обе девчонки были горды своим участием в таком интереснейшем деле. Еще бы: их злоумышленник оказался очень важной фигурой.
— Собственно говоря, ваш злоумышленник поначалу не верил в наличие клада, — пояснил Робин. — Оба преступника — бывший диверсант и нынешний искатель сокровищ — встретились как раз в тот момент, когда наш «коллекционер» решил завершить свою деятельность. Видимо, почувствовал, что становится слишком горячо и пора закругляться. Обеспечив пути контрабандного вывоза за рубеж своих сокровищ, он решил еще порыться по берегам озер. Жадность фраера сгубила... В целях конспирации этой работой занялся младший из сообщников, да и сил у него было побольше... Правда, «коллекционер» довольно часто помогал ему, отсюда и ночной образ жизни. Но ни сообщник, ни, честно говоря, милиция понятия не имели, где же припрятано добро, награбленное за последние годы.
— Я же говорила — кладбища! — с триумфом вставила Шпулька свое слово.
— Ты оказалась права. Тайник и в самом деле был устроен в старинном склепе. Этот тип довольно часто бывал на кладбище под предлогом заботы о могиле друга. Церковный староста и сторож отлично его знали, причем знали как порядочного и достойного человека. Сокровища свои он прятал в каменных саркофагах, стоящих в склепе. Поняв, что он раскрыт, «коллекционер» решил действовать стремительно, в этом был его единственный шанс на спасение. На случай провала у него был разработан план быстрого выезда за границу со всем добром. К счастью, осуществить этот план не удалось. Милиция подоспела в последнюю минуту и прихватила преступника прямо в тайнике. Очень удачно получилось: взяли голубчика вместе с вещдоками.
— Вы хотите сказать, что его могли и не поймать, если бы мы не знали об усыпальнице? — недоверчиво спросила пани Стшалковская. — Почему же за ним не следили?
Робин покачал головой.
— Все это не так просто, как вам кажется. Если бы «коллекционер» заметил за собой слежку, он немедленно пересмотрел бы свои планы и затаился. И по-прежнему ему не удалось бы ничего инкриминировать. Ведь внешне это был абсолютно добропорядочный человек, к тому же занимавший высокий пост. Это сейчас все уже ясно и нет никаких сомнений, а ведь буквально до вчерашнего дня были сплошные неясности. Только вчера обнаружили склеп, что чрезвычайно облегчило дело. А уж присутствие там самого «коллекционера» милиция может считать прямо подарком судьбы. Конечно, и без подарка можно было обойтись, вернули бы все ценности, что само по себе тоже очень важно. Пан доцент проверил — все на месте.
— А эти... — вмешалась Тереска. — А эти вещи из-под камней — тоже?
— Тоже.
— Говори же, что там были за вещи?
— Мне очень жаль, — с виноватым видом ответил Робин, — но это не совсем исторические ценности.
Ценности, но не исторические. Вернее, может, исторические, но не совсем.
— Так что же?!
— Награбленные во время войны драгоценности, золото и прочие благородные металлы и камни. А историческими эти ценности будут считаться лет через сто...
— Ну, знаете! — возмутилась Шпулька, оскорбленная в своих лучших чувствах. — И я из-за какого-то паршивого золота столько напереживалась! Наплела мне тут с три короба про скипетр Казимежа Великого, я и уши развесила...
— Ягеллона! — угрюмо поправила тоже вконец расстроенная Тереска.
— Ягеллона! Какая разница? Да знай я...
Когда наконец немного улеглись эмоции, вызванные этой необыкновенной историей, когда ее обсудили во всех подробностях и выяснили все неясности, пан Стшалковский подвел итоги.
— Насколько я понял, — сказал он, — следствие развивалось как бы по двум направлениям. Или в двух плоскостях. Одна — настоящая, глубинная, тщательно скрываемая от посторонних глаз, а другая — поверхностная, выставленная, можно сказать, напоказ, где ты, Казик, играл главную роль. Идиота. И должен признать, справился с ней отлично!