Слюня сделал вид, что не расслышал, и сменил тему:
— Все же мыльца жаль. Смылится оно, когда еще мы у сороки другое выменяем? Из чего тогда пузыри выдувать будем? Может, отмоемся мылянкой?
— Без мыла? Давай! Давай ждать, когда грязь сама отвалится!
— Какой ты несносный ворчун, Хлюпа, и вредина. Была бы у меня в лапах палка, я бы… — Слюня осекся и замолчал.
Хлюпа, не поворачиваясь, торжествующе спросил:
— Значит, палки у тебя пока нет?
Слюня молчал.
— А у меня уже есть!
Хлюпа резко повернулся и замахнулся палкой на Слюню, но, увидев Слюнины глаза, распахнутые настежь, тут же опустил ее. Он глянул туда, куда смотрел братец, и замер. По ручью медленно плыло гнездо из прутьев. В нем лежало кышье яйцо! Настоящее! Оно блестело золотисто-розовым, в коричневую крапинку боком и тихо покачивалось на волнах.
— Слюня, яйцо! Не верю своим глазам! — прошептал Хлюпа.
— И я не верю твоим глазам. Но своим — верю. Это яйцо. — И вдруг, опомнившись, пронзительно закричал: — Хлюпонька, дорогой, давай скорее! Лови его! Там за поворотом — камни, водопад!
Хлюпа не раздумывая сиганул в воду рыбкой и энергично заработал лапами. На повороте он наконец догнал яйцо. В это время прутья плота-колыбельки зацепились за свисающие с берега ветви ивового куста и плот накренился. В каком-то несусветном прыжке Хлюпа настиг и поймал яйцо, с ужасом взглянул на выступающие из воды камни, перевернулся на спину и, прижимая свое сокровище передними лапами к животу, стал энергично выгребать к берегу, по которому, обезумев от страха и волнения, метался Слюня. Братья мигом дотащили бесценную находку до своей хижинки, осторожно вытерли сухой травой и, завернув в плед, бережно положили на Слюнину кровать.
Обычно яйца находятся в домиках, где кыши поддерживают нужную температуру при помощи очага. У братьев-близнецов очаг еще весной развалился, что их, надо признаться, нынешним теплым летом мало беспокоило. Но для яйца в сыром, расположенном в низинке доме было, естественно, холодновато. Вот почему Хлюпа схватил корзинку и побежал за глиной для ремонта. Слюня же лег рядом с найденышем, обхватил его всеми четырьмя лапами, стараясь согреть своим теплом. Он боялся, что жизнь в яйце может угаснуть. Чтобы успокоиться, кыш начал с яйцом разговаривать:
— Как ты оказалось в ручье, Яйцо? Ты сбежало от этого гадкого Фуфы? Мне он тоже никогда не нравился. Этот кыш похож на мыльный пузырь, который так раздулся от важности, что вот-вот лопнет.
Яйцо молчало.
— А! Ты не хочешь говорить на эту тему, потому что Фуфа — твой отец? — догадался Слюня. — Да, это так. Но по Закону теперь твой отец — кыш, спасший тебя от верной гибели. А я, получается, папа номер два. Опять Хлюпе повезло больше. Но знаешь. Яйцо, я своему брату совсем не завидую, ведь он гораздо лучше меня. Тебе будет потом с кого брать пример. И если кто-либо скажет, что твой папа номер один никогда не моет уши, — не верь. Хлюпа моет уши чаще и лучше других. Вот! И брови он расчесывает щепкой почти ежедневно. А носки вчера он закопал не потому, что ему лень было их стирать. А потому что они посмотрели на луну и их позвали в другой мир. И Хлюпа, по обычаю, предал дорогие его сердцу носочные останки земле. Вот!
Тут в дверь протиснулся запыхавшийся Хлюпа. В одной лапе он держал корзинку с глиной, а в другой — вязанку хвороста.
— Слюнечка, — расцвел он в улыбке, — не мог бы ты немножко перевернуться и погреть яйцо с другой стороны? Боюсь, ему отсюда чуть-чуть поддувает.
— С огромным удовольствием, Хлюпочка, — с готовностью ответил Слюня. Почему-то его совсем не удивил ласковый тон брата. Ему самому хотелось говорить Хлюпе только хорошие и добрые слова. Он перевернулся и, обняв яйцо, стал греть животом другой гладкий бок.
— Слюнечка, мне кажется, нам следует по очереди ухаживать за НАШИМ яйцом, — веско заметил Хлюпа, замазывая глиной дыры в очаге.
— Хлюпочка, — тихо спросил Слюня, замирая от страха, — а ты уверен… ты уверен… что оно НАШЕ? Его ведь будут искать, а потом заберут. — И маленький кыш крепко прижался к яйцу, всем своим видом показывая, что забрать эту чудесную находку смогут только вместе с ним, Слюней.
Хлюпа замер. А потом сурово сказал:
— Только гадкий и безответственный кыш мог потерять яйцо! Оно почти разбилось! И я… И мы… чудом успели спасти его. Мы это беззащитное яйцо любим больше, чем те, кто его потерял. И оно любит нас больше, чем их. А эти растеряхи поищут-поищут и забудут. Раз они его потеряли, значит, яйцо им не нужно. Давай оставим его у себя. И никому ничего не скажем!
— Хлюпочка, а вдруг яйцо не проклюнется никогда?
— Надо взять у Ася Амулет и положить его рядом.
— Но ведь Ась не даст нам Амулет просто так?
— Не даст, — согласился Хлюпа.
— Давай расскажем ему все. Но сначала возьмем с него самую страшную клятву молчания.
Кыши заговорщицки улыбнулись друг другу и обнялись. Впервые братья почувствовали необыкновенную нежность и уважение друг к другу. Яйцо, тихо лежащее под пледом, принесло в эту кривую хижинку мир и счастье.
Неожиданно в дверь постучали.
— Да нет их дома, — раздался снаружи взволнованный голос Дыся, — мы бы издалека услышали, как они ругаются…
Пропажу искали. Слюня и Хлюпа затаились. Так на холме среди кышей поселилась тайна…
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
По секрету
Хлопоты старого Ася.
Амулет напрокат.
Тайна должна оставаться тайной.
Кому дать шанс?
Старый Ась трудился. Позавчера он вычесал Сурка. Вчера спрял из подшерстка нитки. А сегодня хотел их покрасить. В домик Ася налетело множество мух, которые, сбившись в рой, гудели под потолком, привлеченные резким запахом. Никто не знал, где Ась брал сушеных моллюсков, водоросли, кораллы, косточки экзотических плодов и кусочки минералов, из которых составлял свои краски. Сам старик не очень-то распространялся на эту тему. Он поочередно перетирал в ступке разноцветные кусочки ЧЕГО- ТО, смешивал, разводил полученный порошок в чем-то сладко-соленом и едко пахнущем. Из всего этого получалась краска.
Мухи бесстрашно пикировали на эту пахучую аптеку Ася, а когда они становились слишком назойливыми, старый кыш сдвигал брови и брал в лапы мухобойку. И хоть ни одна муха не пала от лап Ася, он не упускал возможности поохотиться. Это заменяло ему зарядку и наполняло душу бойцовским духом.
Поразмявшись таким образом, Ась опять взялся за дело. Он перенес все берестяные ведерки с готовой краской на улицу, под куст лопуха, куда мухи боялись совать свои носы, так как там обитал большой паук Прух. Он был опытный охотник и умел плести хитрые плетеные ловушки для назойливых насекомых. Он обладал редким аппетитом и, несмотря на хороший ежедневный улов, был вечно голоден.
Прух с Асем ладили, как добрые соседи: не надоедали друг другу и обоюдно уважали чужие привычки. Старик делился с пауком вонючим разбавителем красок, привлекающим мух, а тот учил Ася прясть прочную тонкую нить.
Когда приготовления были закончены, Ась решил перейти к окраске. Он развесил под лопухом некрашеные нитки и взял ведерко с пурпурной краской. Тут какой-то непонятный шум привлек его внимание. Оглянувшись, старый кыш заметил Слюню, рыскающего по двору и высматривающего хозяина.
— Шлюня, — позвал он, — ждравштвуй, малыш! Почему ты такой вжъерошенный?
— Здравствуй, Ась. Я тебя ищу. В домике тихо: думал, спишь.
— Кто же днем шпит? Разве что Фуфа. Он думает, что во шне хорошеет.
— Мы к тебе по делу, Ась.