— М-мг. — Она улыбнулась.
— Когда мы встречали гостей и они дарили нам подарки.
— М-мг.
— И многие из них, вручая нам свертки и коробки говорили «спасибо». — Смоки уже прожевал пирог и покусывал травинку, а ее зеленый хвостик раскачивался в такт его словам, но Смоки не замечал этого.
— Я еще удивлялся тогда, почему они говорят нам спасибо, вместо того, чтобы мы благодарили их.
— Мы тоже говорили им «спасибо».
— Но почему они говорили «спасибо»? Вот что меня интересует.
— Ну, — протянула Алис и задумалась. За все эти годы он не так уж часто спрашивал ее о чем-нибудь, но она всегда испытывала некоторое затруднение, отвечая ему, а он этого терпеть не мог. Сам он никогда не задерживался с ответом, и она всегда удивлялась ему.
— Потому что, — сказала она наконец, — свадьба была чем-то вроде обещания.
— Да-а-а? Как это?
— Ну, они были рады, что ты пришел, и что обещание было выполнено.
— Неужели?
— Так что, все идет, как и предполагалось. Ты не должен спрашивать об этом, — она прикоснулась к его руке, — не надо.
— Я даже не мог подумать об этом, — задумчиво сказал Смоки. — А почему их так волновало это обещание? Ведь обещано было тебе.
— Ну, знаешь, многие из них родственники. Они действительно часть одной семьи; я хочу сказать, что все они почти родные братья и сестры папочки или дети его родственников, или внуки.
— Да, я понимаю.
— Август, например.
— Да, да.
— Ну, вот. Они были заинтересованы.
— Мг.
Это, конечно, был не тот ответ, которого он ждал, но Дэйли Алис сказала ему все это с таким видом, как будто это было именно то.
— Ты сгущаешь краски, — сказала Алис.
— Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду, — ответил Смоки, хотя эта пословица всегда казалась ему одной из самых глупых.
— Совсем запутался, — сказала Алис, не открывая глаз, — двойная доза, двойное родство…
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, ты знаешь.
— Нет, я не знаю, — Смоки немного помолчал. — Ты говоришь о нашей свадьбе?
— Что? — Она открыла глаза. — О нет, нет. Конечно, нет. Ты прав. Нет.
Ее глаза снова закрылись.
— Забудь об этом.
Он посмотрел на нее сверху вниз, думая, что стоит только потянуть за ниточку, как потянется целый клубочек. Но пока наблюдаешь, как одна мысль ускользает, как тут же ускользает и другая. Забудь об этом. Он мог бы сделать это. Он растянулся рядом с ней, положив одну руку под голову. Со стороны они были похожи на любовников: их головы соприкасались, он смотрел на нее сверху вниз, а она наслаждалась его вниманием. Они поженились совсем молодыми; они все еще были молоды. Только для любви староваты. Раздался какой— то звук и он поднял глаза. Недалеко от него на камне сидела Тэси, включив музыку; она без конца ее останавливала, чтобы записать слова и отбросить с лица длинный завиток светлых волос. У ее ног сидел Тони Бак с отрешенным видом на лице, как будто он приобщался к новой религии, не обращая внимания, что Лили и Люси шепчутся, украдкой поглядывая на него, не замечая никого, кроме Тэси. Смоки еще подумал, стоит ли таким худым и длинноногим девочкам, как Тэси носить короткие юбки и ходить босиком. Босой загоревшей ногой она отбивала такт. Трава стремительно вырастала прямо на глазах, а окружавшие их холмы, танцевали.
ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД
Тем временем доктор улизнул от рассуждений своей жены, оставив ее с Софи, которая спала, и с тетушкой Клауд, которая тоже спала, хотя Момди не подозревала об этом. Доктор с Обероном пошли вдоль муравьиной тропы, по которой с трудом двигались муравьи, с трудом перетаскивая каждый свою ношу к муравейнику у холма; это был новый хороший муравейник.
«Ветки, палочки, запасы», — переводил доктор, приложив ухо к маленькому городу, каким был муравейник, с отсутствующим выражением лица. «Смотри, куда идешь, оглядывайся по сторонам». Команды передавались по цепочке из верхних эшелонов; это были обычные разговоры, сплетни — много чего. Доктор засмеялся. Много чего.
Положив руки на колени, Оберон наблюдал за этой копошащейся темной массой, озабоченно вползавшей и выползавшей из муравейника. Он представил себе, что происходило внутри: нескончаемое движение в полной темноте. Потом он начал различать кое-что, как будто в том направлении, куда он смотрел, темнота сменялась вспышками света; это что-то было достаточно большим, чтобы он мог заметить. Оберон посмотрел по сторонам. То, что он заметил, не имело никакого значения; но что-то исчезло. Лайлек ушла.