Те драгоценности, которые у нее еще оставались, были завещаны тем, кому она их предназначила; по правде сказать, эти драгоценности принадлежали Виолетте и она никогда не считала их своими. Карты конечно, достанутся Софи — это будет справедливо. Смоки она завещала дом, землю и ренту, нежеланному Смоки; он добросовестно будет следить и заботиться обо всем. Ведь не мог же дом сам позаботиться о себе. Он не мог отойти на второй план по крайней мере до того, как будет рассказана вся сказка. Тетушка Клауд единственная из всех все еще помнила наказ Виолетты: забыть. Она так добросовестно выполняла этот наказ, что могла предположить, что ее племянницы и племянники действительно все забыли или никогда не знали о том, что им следовало забыть или о чем не следовало знать. Возможно, они, как Дэйли Алис, считали, что это для них непостижимо и каждое поколение уходило от этого все дальше, подобно тому, как безжалостное время превращается в догорающие угольки, а те в свою очередь в золу, зола в остывшую лаву, каждое последующее поколение теряет связь с предыдущим. И все-таки — и Клауд была уверена в этом — каждое поколение становится ближе к тем, кто уходит и они понимают, что между ними существуют различия.
Она думала, что сказка закончится вместе с ними: с Тэси, Лили и Люси; с потерявшейся Лайлек, где бы она ни была, с Обероном. Или в крайнем случае с их детьми. Чувство неудовлетворения и осуждения росло по мере того, как она старела. А еще она испытывала ужасный стыд от того, что она прожила почти сто лет, и все-таки при жизни она не увидит конца сказки.
Последняя ступенька. Она поставила на нее сначала одну палку, потом ногу, потом еще одну палку, потом другую ногу. Она постояла, прямая и неподвижная, пока шум в голове не прекратился.
Дурак и валет; география и смерть. Она была права в том, что все карты связаны друг с другом. Если она увидит в картах ошибку Джорджа Мауса и длинные коридоры, или Оберона и темнокожую девушку, в которую он влюбится и которую потеряет, то это могло бы привести и к потерявшейся Лайлек и к судьбе всей Вселенной. Как это могло случиться, как секрет, принадлежавший одним мог быть раскрыт другими — она не могла ответить на эти вопросы; возможно, ей не хотели говорить об этом. Ее внезапный испуг был смягчен давно принятым решением, ее обещанием, данным Виолетте, что если она и будет в состоянии сказать обо всем, она не сделает этого.
Она посмотрела вниз на все те ступеньки, которые она осилила, и почувствовав себя совсем обессиленной не столько от артрита, сколько от печального понимания, к которому она пришла, она повернула к своей комнате, зная наверняка, что она никогда больше не спустится вниз.
На следующее утро прибежала Тэси, принеся с собой свое рукоделие, чтобы не зря проводить время. Лили и близнецы были уже там. Вечером пришла Люси, нисколько не удивившись, что ее сестры были уже там и тоже устроились вместе с ними и со своим рукоделием, приготовившись помогать, наблюдать и ждать.
ПРИНЦЕССА
Ранним утром задолго до того, как кто-нибудь смог ощутить мрачную атмосферу в воздухе над старой фермой, Сильви разбудил крик петуха. Рядом с ней шевелился Оберон. Она бессознательно ощутила тепло, исходившее от его длинного тела и ей почудилось нечто таинственное в том, что она проснулась, а он еще спит. Пока она размышляла над этим, сон снова овладел ею, но петух крикнул еще раз, явственно называя ее имя. Она осторожно соскользнула с кровати, стараясь не прикоснуться к холодным ножкам, и прислушалась. Надо его разбудить. Сегодня в последний раз была его очередь нести молоко. Но она не могла заставить себя сделать это. А что, если она в виде сюрприза сделает это вместо него. Она представила себе, какова будет его благодарность и положила ее на одну чашу весов, а на другую положила холодный рассвет, не погасшие еще звезды, мокрый от дождя двор фермы и нелегкий труд. Благодарность перевесила; она могла очень хорошо представить это себе, она смогла представить, как бы она была благодарна в таком случае. Сильви сладко зевнула в порыве благодарности самой себе за свою доброту и соскользнула с кровати.
Тихо выругавшись, она прошла в туалет, присела на унитаз, стараясь не прикасаться к крышке, а затем, переступая с ноги на ногу, быстро почистила зубы, поплескало в лицо холодной водой, разыскала свое платье и натянула его. Ее руки дрожали от холода, пока она торопливо застегивала пуговицы.