— Видите ли, Парацельс по мнению… — сказал он и остановился, чтобы раскурить трубку.
В это время Дринквотер ухитрился спросить его:
— Молодая леди ваша дочь?
Брэймбл оглянулся и посмотрел назад, как будто Дринквотер обнаружил кого-то из членов его семьи, о которых он не знал; затем он кивнул, соглашаясь, и продолжил свою мысль:
— Парацельс, знаете ли…
Она внесла красный и белый портвейн и когда вино было выпито, доктор Брэймбл, разговорившись, стал рассказывать о своих неприятностях: как его изгнали с кафедры за то, что он знал правду и говорил ее, как они теперь окружили его дом и издеваются над ним, как они привязывают банки к хвосту его собаки — бедного, ни в чем не повинного существа. Она принесла еще виски и бренди и, наконец, он, перестав стесняться, спросил, как ее зовут.
— Виалетта, — ответила девушка, не поднимая на него глаз. Когда доктор Барнейбл наконец указал ему его постель Дринквотер его уже почти не слушал. До него долетали лишь отдельные слова из того, что говорил доктор Брэймбл.
— Дома сделаны из домов, расположенных внутри домов, сделанных из времени, — он с удивлением обнаружил, что говорит вслух. Незадолго до рассвета он проснулся от того, что ему приснилось доброе лицо доктора Брэймбла и от ощущения, что у него пересохло в горле. Когда он потянулся к кувшину, стоявшему в изголовье, из-под него выполз потревоженный паук. Все еще находясь во власти своего сна, Дринквотер остановился у окна, прижимая к щеке прохладный фарфор. Он посмотрел на клубящийся между небрежно подстриженными деревьями утренний туман и наблюдал, как пролетают последние светлячки. Потом он увидел, как она возвращается из амбара — босая, в своем светлом платье, с ведром молока в каждой руке. Несмотря на то, что она переступала очень осторожно, при каждом ее шаге на землю падали белые молочные капли. И в этот момент он отчетливо представил себе, как он возьмется за строительство дома, который спустя год и несколько месяцев станет домом в Эджвуде.
И сейчас здесь, в Нью-Йорке перед ним было имя той, кого, как он думал, он никогда не увидит. Он подписал лежавшие перед ним бумаги.
С того самого момента, как он прочитал ее имя, он знал, что она будет сопровождать своего отца. Он уже знал, что она будет еще очаровательнее и ее не знающие ножниц волосы будут еще длиннее. Он не знал только, что она приедет с трехмесячной беременностью от Фреда Рейнарда или от Оливера Хэксвила или еще от кого-нибудь из тех, кого не хотели принимать в доме священника. Ему даже не приходило в голову, что она так же как и он сам, стала на два года старше и сама стоит перед нелегким выбором, на перепутье, что она сама пошла не по той дорожке и это привело ее в непроходимые дебри.
Доктор Брэймбл выступал перед теософами.
— Парацельс придерживается мнения, что Вселенная наполнена энергией и душами, которые не являются вполне осязаемыми, возможно, они созданы из какого-то изящного, менее осязаемого вещества, чем окружающий нас, привычный мир. Они заполняют воздух, находятся в воде, они окружают нас со всех сторон так, что при каждом нашем движении, — при этих словах он мягко распростер в воздухе свою руку с длинными пальцами, вслед за которой потянулась струйка дыма от его трубки, — мы смещаем тысячи из них.
Она сидела у самой двери в свете лампы в красном абажуре; она явно скучала, или нервничала, а может быть, и то и другое. Она обхватила щеки ладонями и лампа отбрасывала свет на ее руки. Ее глаза поражали своей мрачностью и глубиной, брови были сведены в одну широкую линию над переносицей. Она не смотрела на него, а если и смотрела, то не замечала.
— Парацельс подразделяет их на нереид, друид, сильфид и саламандр, — говорил доктор Брэймбл. — Это так называемые русалки, эльфы, феи, гномы или черти. Каждый класс духов соответствует одному из четырех элементов: русалки — воде, эльфы — земле, феи — воздуху, домовые — огню. Вот почему мы установили общее название для всех этих сущностей — элементали. Очень точно и лаконично. У Парацельса все разложено по полочкам. Тем не менее, если мы будем основываться только на том, то мы совершим большую ошибку, которая лежит в основе всего развития нашей науки. Ошибка в том, что якобы из этих четырех элементов — воды, земли, воздуха и огня — создан мир. Теперь мы, конечно, знаем, что существуют около девяноста элементов и что четырех названных мною среди них нет.