Ноги сами привели ее в те места, которые ей показались знакомыми. Она посмотрела на луну и по ее улыбке поняла, что она была в том месте, о котором она никогда не знала и никогда не была здесь раньше, но где-то и когда-то слышала об этом. Впереди заросший цветами и осокой луг переходил в холм, на котором рос дуб, густо оплетенный колючками. Ее сердце сильно забилось, а ноги сами понесли девушку, она знала, что у холма есть дорожка, которая приведет ее к маленькому домику, построенному по ту сторону.
— Виолетта?
Из круглых окошек пробивался свет лампы, а над круглой дверью была прибита медная голова, в зубах которой торчал дверной молоточек. Но ей не пришлось стучать — дверь распахнулась, как только она подошла.
— Миссис Андерхил, — сказала она, дрожа от радости и боли в окоченевших ногах, — почему вы не сказали мне, как это будет?
— Входи, дитя, и не спрашивай меня ни о чем; если бы я знала больше, я бы сказала тебе.
— Я думала, — сказала Виолетта и на мгновение у нее перехватило дыхание. Она не могла сказать, что думала, что никогда не увидит ее снова, не увидит ее маленького хитрого лица, не увидит никого их них. Корни дуба и колючки, которые и были домом миссис Андерхил, освещались ее маленькой лампой и когда Виолетта подняла глаза и сделала длинный прерывистый вдох, чтобы удержаться от слез, она вздохнула запах земли, который исходил от них.
— Но как… — начала она.
Маленькая, сгорбленная миссис Андерхил, укутанная шалью и в огромных шлепанцах предостерегающе подняла палец, который был почти таким же длинным, как и спицы, которыми она вязала.
— Не спрашивая меня, как — сказала она.
Виолетта пристроилась у ее ног, на устах ее замерзли вопросы, на которые она не могла получить ответа.
— Ты можешь только сказать мне, — сказала она и глаза ее наполнились счастливыми слезами, — что все дома, в которых мне предстоит жить находятся в одном доме.
— Да, — ответила миссис Андерхил. Она продолжала вязать, покачиваясь в такт. Разноцветный шарф, быстро увеличиваясь, выходил из-под ее пальцев.
— Время приходит и уходит, — сказала она домашним голосом. — Иногда сказки тоже кончаются.
— Расскажи мне сказку, — попросила Виолетта.
— Если смогу расскажу.
— Что, она такая длинная?
— Длиннее других. Ты, твои дети и твои внуки успеют прожить жизнь, прежде чем кончится эта сказка. — Она покачала головой.
— Но у нее счастливый конец? — спросила Виолетта. Она спрашивала об этом раньше.
— Кто знает. — Ряд за рядом шарф, который она вязала, становился длиннее. — Это всего-навсего сказка. Сказки бывают длинные и короткие. Я знаю, что твоя — самая длинная из всех мне известных.
Кто-то, но только не кошка, начал разматывать клубок пряжи миссис Андерхил.
— Прекрати, наглец! — воскликнула она и, вытащив из-за уха вязальную спицу, легонько стукнула кого-то. Потом кивнула головой Виолетте. — Ни минуты покоя за столетия!
Виолетта встала и приставила руку к уху миссис Андерхил. Та, посмеиваясь, придвинулась, приготовившись выслушать ее секреты.
— Они слушают? — шепотом спросила Виолетта.
Миссис Андерхил приложила палец к губам.
— Думаю, что нет, — ответила она.
— Тогда скажи мне правду. Откуда ты взялась здесь?
Миссис Андерхил застыла в удивлении.
— Я? Что ты имеешь в виду, дитя? Я была здесь все время. Это ты не сидишь на одном месте.
Она прислонилась к камню, поймала что-то под пронзительно скрипнувшей ступенькой и злобно усмехнулась.
— Ни минуты покоя, — сказала она, — веками.
ОТВЕТЫ НА ВСЕ ВОПРОСЫ
После женитьбы Джон Дринквотер стал все более и более отдаляться от активной архитектурной деятельности. Здания, которые он собирался построить, однажды показались ему тяжеловесными, бестолковыми, бесполезными и в то же время эфемерными. Он не ушел из фирмы: он был постоянным консультантом. Его идеи и прелестные эскизы, правда, доработанные его партнерами по фирме и группой инженеров, продолжали воплощаться в строительство городов, но эта работа больше не являлась частью его жизни.
Им овладели другие идеи. Он разрабатывал удивительно остроумную складную кровать, которая с виду была похожа на шкаф. Одним быстрым движением тяжелых противовесов, медных трубочек и рычажков сооружение превращалось в кровать — неотъемлемую принадлежность каждой спальни. Он восхищался этой идеей спальни внутри спальни и даже получил патент на чертежи, но единственным покупателем, которого он смог найти, был его партнер Маус, который, в основном из благосклонности, установил в своих городских апартаментах несколько таких кроватей. Потом он увлекся космооптикой. Он провел счастливейший год жизни, работая над этим вместе со своим другом — изобретателем Генри Клаудом. Это был единственный человек, который когда-либо был знаком Джону Дринквотеру, который чувствовал вращение земли вокруг своей оси и вокруг солнца. Космооптика была страшно дорогим занятием, которое представляло собой наблюдение за движением Вселенной и движением планет внутри ее. Дринквотер думал, что среди богачей найдется немало желающих позабавиться этой странной игрушкой.