Она сдалась, сначала сама не желая того, и ухватилась за рукава его рубашки, как будто хотела порвать ее, а он все время повторял:
— Ну, скажи мне, скажи мне. — Он не знал, как еще успокоить жену и надеялся, что это удержит ее от слез и крика. Ребенок внутри нее шевельнулся. Ей ничего не оставалось, кроме как рассказать ему, что слезы были вызваны мыслями о черном водоеме в лесу, покрытым золотыми листьями, которые продолжали падать и видением огромной проклятой рыбы, которая слишком замерзла; чтобы говорить или думать — эта рыба знала сказку, она завладела ею.
III
— Это Джордж Маус, — сказал Смоки. Лили, цепляясь за его ноги, посмотрела в том направлении, куда указывал ее отец. Джордж шел сквозь туман и от его ботинок разлетались брызги. На нем был огромный серый плащ, его шляпа сморщилась от дождя; когда он подошел поближе, он приветственно помахал рукой.
— Привет, — закричал он, с хлюпаньем поднимаясь по лестнице. — Приве-е-ет.
Он крепко обнял Смоки; из-под полей его шляпы сверкнули белые зубы и, как угольки, блеснули темные глаза.
— Так это та девочка, которую зовут Тэси?
— Это Лили, — сказал Смоки. — Тэси уже большая девочка. Ей шесть лет.
— Боже мой.
— Вот так.
— Как летит время.
— Ну, входи же. Что случилось? Хоть бы написал.
— Я решил приехать только сегодня утром.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего особенного.
ВРЕМЯ ЛЕТИТ
Он предпочел не говорить Смоки о пятистах миллиграммах пелласидара, которые он принял и который теперь действовал на его нервную систему, как первый зимний день седьмого по счету зимнего солнцестояния со времени женитьбы Смоки. Большая таблетка пелласидара заставляла его бесцельно слоняться с места на место.
Входная дверь захлопнулась за ним, заставив зазвенеть медную дощечку и задрожать стекла. Джордж Маус величественным жестом сбросил с себя накидку — это заставило Лили рассмеяться, а Тэси, вбежавшая в прихожую посмотреть, кто пришел, остановилась на лестнице. За ней в длинном кардигане появилась Дэйли Алис, ее руки были засунуты в карманы и те слегка оттопыривались. Она подошла поцеловать Джорджа, и он, сжимая ее, ощутил головокружение и неуместное желание проглотить таблетку; это рассмешило его.
Все вместе они отправились в гостиную, где уже горела желтоватым светом лампа; по пути они увидели свое отражение в высоком трюмо, стоявшем в прихожей. Джордж остановился перед зеркалом, удерживая всех за плечи и рассматривая отражение: в зеркале отражались он сам, его кузен Смоки и Лили, которая выглядывала из-за ног своей матери. Изменились ли они? Ну, Смоки отрастил бородку; когда Джордж впервые познакомился с ним, у него тоже была бородка, а потом он ее сбрил. Его лицо похудело и стало более одухотворенным. ОДУХОТВОРЕННЫМ. Присмотрись. Он сосредоточился. Алис — мать двоих детей, изумительно! Ему вдруг показалось, что увидеть ребенка женщины, все равно, что увидеть ее наготу. А он сам? ОН заметил седину в своих усах, сутулость своей некогда прямой спины, но все это не имело значения; из зеркала на него смотрело такое лицо, какое он привык видеть всегда с тех пор, как впервые посмотрел в зеркало.
— Да, время летит, — сказал он.
ПРЕДНАМЕРЕННЫЙ РИСК
В гостиной они все вместе готовили длинный список покупок.
— Нужно купить орехового масла, — сказала мать, — марки, йод, содовой воды и побольше, упаковку мыла, изюм, зубной порошок, кисло-сладкой фруктовой приправы к мясу, жевательную резинку и свечи, Джордж!
Она обняла его; доктор Дринквотер поднял глаза от списка, в который он вносил необходимые записи.
— Привет, Джордж! — сказала Клауд из своего угла у камина. — Не забудь, пожалуйста, сигарет.
— Упаковку салфеток, — подсказала Дэйли Алис, — и спичек.
— Овсянки, — предложила мать. — Твои едят овсянку, Джордж?
— Только не овсянку, — закричала Тэси.
— Хорошо, дорогая. Не вмешивайся, — мать укоризненно покачала головой.
— Бутылка джина, — дописал доктор.
— Аспирин, — напомнил Джордж, — камфорное масло и антигистамин.
— Кто-нибудь болеет? — спросил доктор.