Трудно сказать, в каком направлении двинулось бы расследование, если бы секретарша Маруся, в число обязанностей которой входил просмотр прессы, не наткнулась на сообщение об эстетических привязанностях интересующего их объекта. Лядов страдал довольно распространенной в миллиардерских кругах слабостью к картинам великих мастеров. Болезнь зашла так далеко, что уже тянула, по оценкам экспертов, на несколько сот американских миллионов. Это в сумме. Потому что коллекция никогда не собиралась вся в одном месте. Лядов изначально разделил ее по национальной принадлежности. Так что в Римской резиденции у него висели по стенам исключительно итальянцы, в Лондонской – британцы, в Париже, соответственно, все прочие, включая даже некоторых французов. Что касается южноморского жилища, то в нем были представлены лучшие русские маринисты во главе с Иваном Айвазовским. Аникеев аж за голову схватился: где взять столько сил, средств, надежных парней и компетентных экспертов, чтобы проверить все холсты на предмет подделки, скупки и укрывательства краденного? И отказаться от этого направления невозможно, – слишком уж оно перспективное, соблазнительное. Что же делать?
Но не зря бывший «бэх» в Германии стажировался, каждое слово Хайнца ловил, на воображаемый ус мысленно наматывал. Неадекватное решение – вот что необходимо сообразить. И Аникеев принялся изо всех сил напрягать соображалку. День напрягает, два напрягает… В ночь со второго на третий приснился Аникееву вещий сон. Будто бы сдал его со всеми потрохами Лядову новый его сыскарь, любимый племянник высокопоставленной и весьма преполезной для агентства тети. Так он и поступил. Вызвал парня, объяснил ситуацию (про сон, правда, умолчал, поберег психику молодого сотрудника), оказал высокое доверие и послал в бой.
По задумке Аникеева, Володя (так звали новенького) должен был лично вычислить домашний номер телефона Лядова, связаться с ним и поведать ему популярную евангельскую историю следующего примерно содержания: «что вы дадите мне, и я вам предам Его?» Главное, чтобы он при этом мог натурально заикаться от волнения и жадности, проявлять недоверчивость и скрытность: дескать, назвать бесплатно имя человека, подкапывающегося под вас, господин Лядов, мне, извините, уважение к вашим миллиардам не позволяет. Так что вы пока решайте там, сколько вам не жалко отвалить за жизненно важную для вас информацию, а я вам перезвоню…
Володя оказался парнем шустрым и смекалистым – сразу направился в телефонную компанию, познакомился с носителем нужной информации под видом пострадавшего от компьютерного произвола, выслушал стандартную отповедь, которую выдают там по первому требованию любому жалобщику («за безошибочность электронных агрегатов компания ответственности не несет»), разыграл как по нотам крайнее возмущение, пообещал заразить их компьютер нехорошей болезнью и гордо удалился, чтобы воспользоваться запасным вариантом. Запасной вариант – знакомый хакер, которому Володя посулил сканер суперновейшей модели (Аникеев был вынужден впоследствии выложить за эту кучку проводков кучу баксов), без особого труда проник в банк данных телефонной компании, вычислил нужный номер, а затем, за отдельную плату (системный блок с труднопроизносимым названием), привел в исполнение угрозу, обещанную заказчиком в расстройстве чувств несговорчивой телефонистке. (Как позже объяснил Володя, шел он соблазнять ее по всем правилам детективной науки, но девушка оказалась настолько же некрасива, насколько и нелюбезна, так что пришлось на ходу менять свои планы.)
Ровно через сутки после получения задания, Володя вступил в контакт с особо приближенным к объекту лицом. В виду того что означенное лицо оказалось дворецким, выписанным из Англии, а Володя изучал в школе французский, разговора по душам у них не получилось. Возникла необходимость в срочной замене. Вместо выбывшего из игры условно франкоязычного Владимира Нечаева, в игру вступил номинально англоязычный Петр Оленухин. Вооружившись неподъемным оксфордским словарем, Петр рьяно принялся за дело и, спустя два дня, добился со стороны несговорчивого дворецкого не только понимания, но даже разговора с личным секретарем мистера Лядова мистером Шумилиным. Последний, моментально распознав по произношению Петра его национальную принадлежность, предложил перейти на родной абоненту язык, после чего бойко затараторил на постороннем языке, однако, будучи прерван эмоциональной русской идиомой, совершенно неумышленно слетевшей с языка Оленухина, перешел на русский и долго выражал свое удивление тем, что Петр не уругваец, «потому как вы, голубчик, говорите по-английски в точности как наш большой друг дон Глинкоэ…» И так далее. В конце концов, истомившийся Оленухин был вынужден передать свое заманчивое предложение через секретаря.