От такого несколько неожиданного вывода Станислав Эдуардович едва не полоснул себя бритвой по горлу. То есть он полоснул, и если бы его бритва принадлежала к числу обычных кровожадненьких бритв, – из тех, что рекламируют в отрывных календарях под рубрикой «самоубийце на заметку», – то на этом его земное существование сменилось бы иным, и ему бы представилась прекрасная возможность проверить на практике верность своих выводов относительно собственной духовной нищеты. Но поскольку он пользовался особой бритвой для астронавтов, которой невозможно не только зарезаться, но даже какому-нибудь инопланетянину кровя пустить, то и остался в живых и невредимых. Только чуток с мысли сбился, с вывода на вывод перескочил. Дескать, экологически вредно не только реки химическим дерьмом гробить, но и целомудренную чистоту мозгов въедливыми выделениями ума засорять. То бишь – думать. Вот так это, между прочим, и бывает. Мозг свербит мысль. Мысль донимает память. Память третирует подсознание. Подсознание давит на комплексы. Комплексы унижают мозг. В результате лучшим другом пациента становится психиатр, родным пристанищем – комната, обитая периной, а не обложенная изразцовым кафелем. И что из этого следует? – поинтересовался у собственного отражения Станислав Эдуардович. И, не дождавшись вразумительного ответа, ответил сам. А из этого следует, что он совершенно правильно возмечтал войти в число тех сверхбогатеев, которым не требуется много думать, поскольку для этого у них имеются поверенные, управляющие, секретари, референты и прочая яйцеголовая мелочь…
Вообще, относительно мечтаний Станислава Эдуардовича Кульчицкого следует заметить, что они всегда отличались удивительной последовательностью и принципиальной достижимостью. Как мечтатель Станислав Эдуардович был чужд тщеславия иных изощренцев, предпочитающих иметь исключительно несбыточные мечтания, ибо грош цена тому мечтателю, чья мечта сбылась. В школе он мечтал поступить в торговый институт. В институте, подрабатывая в ресторане официантом, мечтал о должности администратора в том же ресторане. Сделавшись администратором, положил глаз на директорское кресло. Став, наконец, директором, принялся грезить о комфортабельном доме и шикарной машине, да не абы какой, а о конкретной – белом «Мерседесе» без верха (кабриолете – если быть точным и изящным). Добившись и того и другого, немедленно обратил свои мечтательные взоры на солидный счет в швейцарском банке, океанскую яхту не менее шестидесяти метров длинной и… красивую, образованную, хозяйственную и без памяти влюбленную в своего мужа, то есть в него, в Кульчицкого, жену. Why not ladies and gentlemen?[12] Нормальный мужик, – не скопидом, не брюзга, не умник, даже не бисексуал. К тому же денежный; сказывают, в швейцарском банке счет имеет, а в итальянских доках вот-вот со стапелей яхту его на воду спустят. Опять же дом о шести спальнях и одном бассейне, два автомобиля, влиятельные знакомства, блистательные наряды, недурственная наружность. Неудивительно, что Станислав Эдуардович приобрел репутацию одного из самых завидных женихов побережья. Особым успехом он пользовался у тех разборчивых невест, что мечтают не просто удачно выйти замуж, но еще и красиво. То есть с долгими романтическими ухаживаниями, лирическими прогулками под луной на собственном катере жениха и чинными кутежами в лучших клубах и ресторанах. Словом, Агафья Тихоновна, то бишь Станислав Эдуардович, оказался в большом затруднении, – количество хорошеньких женщин, мечтавших сделаться его верными и любящими супругами, тянуло на приличный гарем. Причем некоторые из этого списка при ближайшем рассмотрении оказались замужем, обремененные детьми, свекровями и другими нервными привычками законного сожительства. И хотя они клятвенно обещали ко дню свадьбы напрочь избавиться от этих незначительных недостатков, Кульчицкий, не без внутренней борьбы, вынужден был, как обожают говорить американцы, сбросить их со счетов. Да и вообще, не станем скрывать, в результате этих матримониальных хлопот его природная доверчивость была порядком поколеблена в своих основаниях. Порой ему даже казалось, что за его деньги любая из претенденток готова почти на всё, кроме, разумеется, предательства родины, супружеской измены и группового секса. Хотя в последнем Станислав Эдуардович не был так же прочно уверен, как в первых двух. В отчаянии он горько сожалел, что в молодые годы не женился как все: по пьяне, по глупости, по половой дури. А ведь мог – чего-чего, а этого добра всегда хватало. И тогда он с несвойственной ему мудростью решил жениться на той, с кем впервые почувствует себя дорогим, любимым, бесценным и единственным. Каким-то таинственным образом весть о новом критерии отбора стала известна всему выводку претенденток. Между прочим, к вящему их одобрению. Пора, давно пора на деле выяснить, кто ему пара. К тому же чрезмерная галантность вредит рождаемости не меньше, чем хроническая импотенция… Каково же было их разочарование, когда обнаружилось, что чувствовать себя дорогим, любимым и единственным Кульчицкий собирается не иначе, как только через импортные презервативы со всякими прибамбасами вроде усиков, бороздок, шестеренок и колесиков. Даже замужние кандидатки охолонились, призадумались. Зато был окончательно развеян миф о непомерной самовлюбленности Станислава Эдуардовича. Всем стало ясно, что если он и любит себя, то все же не до такой эгоистической степени, чтобы не разделить этого чувства с достойной кандидаткой в жены. Согласитесь, не всякий холостяк способен на такие жертвы.