Эдди звонит ровно в семь. Я только что пробовала в очередной раз дозвониться до Джо. Дома по-прежнему никого, мобильник переключен на «голосовую почту», и я начинаю волноваться. Прежде чем приступить к выполнению боевого задания, мне просто необходимо связаться с базой. Я должна знать, что есть человек, который меня любит и ждет и к которому я вернусь, когда все кончится. Когда-нибудь я расскажу ему все, и он поймет.
Еще раз смотрюсь в зеркало и спускаюсь в холл к Эдди. Мой вид кажется, соответствует. На веках у меня накладные ресницы, на губах — толстый слой помады. Все во мне просто, элегантно и сексуально. Когда я прохожу мимо, мужчины отрываются от игры и пялятся на меня, а какие-то толстяки в шортах свистят вслед.
Эдди свистит громче всех.
— Ну ты даешь, — говорит он, оглядывая меня с головы до ног. — Постой, чего скажу. Если ты даже не заделаешься крутым игроком, считай, что местечко в «Хутерс» тебе обеспечено.
Наша машина останавливается у заплеванного топлес-бара в нескольких кварталах от Стрипа. Сердце колотится в груди как безумное. Я стараюсь не показывать виду, но Эдди все-таки чувствует, как я волнуюсь. Все будет хорошо, говорит он; неважно, если я даже проиграю, главное постараться сейчас показать все, на что способна. Я слабо киваю и вытираю руки об обивку сиденья.
Эдди лезет в карман и вручает мне бумажку.
— Вот. Это тебе.
— Что это такое?
— Посмотри сама.
Я разворачиваю бумажку и вижу нацарапанный карандашом телефонный номер.
— Не понимаю. Чей это телефон?
— Это номер человека, который знает, где твой отец. Большой Луи просил, чтобы я передал его тебе до игры.
Все равно не улавливаю. Хоть тресни.
— Видишь ли, — Эдди берет меня за руку, — он дает тебе шанс к отступлению. Он понимает, какая у тебя непростая задача. Естественно, что ты не своей тарелке. Так вот, ты можешь выйти из игры прямо сейчас. Вон телефонная будка: позвони и узнай, где отец. Большой Луи хотел, чтобы у тебя был выбор. Чтобы все произошло по твоей собственной воле. Он тебя уважает и по-другому поступить не может.
У меня нет слов. Я верчу в руках бумажку, пока не затверживаю номер наизусть.
— Ну что? — спрашивает Эдди немного погодя. — За дело или разбежимся?
— За дело, — спокойно говорю я.
— Отлично. Я рад. Он был уверен, что ты так и ответишь.
— А как насчет тебя, Эдди? Ты тоже был уверен?
— У Великана настоящее чутье, крошка. Если уж он тебе доверяет, то я и подавно.
54
Игорный зал помещается на задах стриптиз-клуба. Ну и гадкое же место, скажу я вам. Темные стены, низкие потолки, пол засыпан блестками и джи-стрингами: когда-то здесь явно была гримерка. Другим игрокам — загорелым мужчинам в итальянских шелковых рубашках, в дорогущих костюмах и с золотыми «Ролексами» на запястьях — обстановка вроде нравится. Грязь и беспорядок, сладкий запах греха и риска — все, как надо. Шоферы, джакузи и расфуфыренные жены остались по ту сторону. Ни коктейлей, ни коллекционного виски — только бочонок с пивом и полупустая емкость с картофельными чипсами. Да еще и баба среди участников. Красное платье, крутой английский акцент, знаток покера. В общем, свинья — эксперт по апельсинам.
Пока нас девять человек. Мы стоим вокруг стола и ведем светские разговоры. Меня расспрашивают про Лондон, отпускают шуточки насчет моего бизнеса — просто так, безо всякой задней мысли. Похоже, моим партнерам все равно, выиграют они или проиграют. Что для них для всех ставка в тридцать тысяч долларов — наплевать и забыть. На кону самолюбие, не деньги. Они прибыли сюда слегка пощекотать нервы и доказать всем, что способны сыграть на равных с чемпионом.
Я поддерживаю разговор, и киваю на все стороны, и улыбаюсь пошлым шуткам, и прошу напомнить мне правила игры. Игроки кружат по залу, словно стервятники, и подсмеиваются надо мной — смотри-ка, она пьет одно молоко. Мне бы испугаться, а я спокойна. Наверное, нечто подобное испытывал Джимми Шелковые Носки, когда пришел к нам зимой, прикидываясь дурачком, и всех обманул, и унес с собой частицу папиной души.