— Что ему было нужно?
— Он дал мне десятку и велел спуститься и присмотреть за тобой. Обычно-то он мне пятерку дает.
— Обычно?
— Ну, всякий раз, когда ты от него выходишь. Он, понимаешь, не любит, когда ты идешь к машине одна-одинешенька, вот и дает мне пятерку. А я следую за тобой. Только сегодня он уж очень за тебя волновался. Целую десятку выписал. Он тебя учит играть в карты? Он и мне обещал. Говорит, из меня выйдет толк.
Я провожу рукой по лицу, глубоко вздыхаю и прошу сигаретку. Затянувшись и смахнув с лица волосы, лезу во внешний карман сумки.
— Хочу дать тебе кое-что, — говорю я. — Чтобы хватило на первоначальный взнос. Удар был что надо!
— Спасибо. — Продавец польщен. — Вот уж пальцы завтра разболятся! Только это все фуфло по сравнению с его челюстью! Из стекла она у него, что ли? Не удивлюсь, если она сломана.
Я вынимаю тугую пачку двадцаток и втискиваю парню в перемазанную ладонь.
— Блин. Сколько здесь?
— Пятьсот.
— Ух ты. Слушай, это все, конечно, замечательно, только здесь… многовато. Ты что, все свои деньги отдаешь?
— Не волнуйся. — Я бросаю окурок на лежащее на земле тело. — Это его деньги, а не мои.
43
Прошло уже около недели, а о Большом Луи ни слуху ни духу. Хоть бы воспользовался электронной почтой, позвонил, написал или передал весточку через кого-нибудь. А то ведь словно ничего и не случилось. Луи явно не испытывает никаких угрызений, что вышвырнул меня из своей квартиры. Ему на меня плевать, вот что.
Я стараюсь выбросить из головы подробности нападения, но оно мне снится чуть ли не каждую ночь. Крадущаяся по пятам фигура вдруг хватает меня сзади. Иногда я вырываюсь и убегаю, иногда — нет. Просыпаюсь вся в поту, и мне уже не заснуть, и я коротаю остаток ночи, повторяя про себя логарифмы и решая уравнения. Или разыгрываю в уме покерные комбинации. И проигрываю.
Я так и не знаю, что случилось с Анималистом, — наверное, отсюда все мои кошмары. Все местные больницы я уже обзвонила — дважды, — но больных с такими приметами к ним не поступало. Да и что путного могу я сообщить? К тому же я ведь стараюсь не выдать себя. Многого вы добьетесь, если обвяжете телефонную трубку носовым платком и будете с деланным немецким акцентом расспрашивать персонал, не поступал ли к ним высокий мужчина, у которого сломана челюсть, а в кармане — воздушные шарики? Может, они просто от меня скрывают, я же не знаю фамилии Карла, хоть и представляюсь его кузиной из Шварцвальда, которая давным-давно его не видела. В общем, полный облом.
Все игры отменены вплоть до дальнейшего уведомления. Об этом меня известили по телефону Патрик и Рабих. но лично с Большим Луи им пообщаться не удалось. К телефону он не подходит, на звонки в дверь не отвечает и, похоже, лег на дно. Ну хоть для Джо радость. Он ведь не знает ничего про шулеров и драку и считает, что я просто взяла и бросила покер. Я сказала Джо, что Большой Луи жутко разозлился, когда я отыграла свои деньги, и велел мне больше не приходить. Я, дескать, играю настолько лучше всех остальных в группе, что учить меня нечему.
Нелегко же мне дался тот злополучный вечерок. Вернувшись домой, я долго не могла успокоиться. Пока не выпила целую бутылку вина, меня всю так и трясло. Джо решил, это все из-за того, что меня исключили, и пытался проявить сочувствие. Во всяком случае, ни разу ни сказал: «Я же тебе говорил», что на него не похоже.
Еще раз, что ли, обзвонить больницы? Я присаживаюсь у телефона и морщусь от боли. Рука ноет, обе голени в синяках. Синяки приходится замазывать тональным кремом. Не хватало только, чтобы Джо заметил. Узнай он, что случилось на самом деле, точно вызвал бы полицию. А это конец всему. Я бы никогда не узнала, что собирался мне сказать Большой Луи.
— Одри?
— А?
— Это ты говоришь с немецким акцентом?
— Нет, не я. Ты это к чему?
— Ты только что говорила по телефону с немецким акцентом. Сам слышал.
— Ах, вот что. Ха-ха. Я просто тренируюсь.
— И что это за тренировка?
— А вдруг я когда-нибудь пойду в шпионы?
— Ну-ну. А что у тебя с ногами? Они какие-то бледные. И напудренные.
— Это… м-м… искусственный загар.
— А искусственный загар разве не коричневый?
— Не всегда. Если оборудование паршивое, кожа может побелеть.
— А остальное тело у тебя какого цвета? Или ты только голени подставляла под ультрафиолет?
— Ага. Только голени.
Джо прищуривается, и я спасаюсь бегством, пока ему в голову не пришел еще какой-нибудь каверзный вопрос. Компьютер — мое убежище. Эту неделю я часами сижу в Интернете. Джо я сказала, что у меня завал с бухгалтерской работой, но сама по-прежнему занимаюсь розысками папы. Да и по поводу Большого Луи надо кое-что выяснить. Похоже, не только ложь лилась из его уст. Попадалась и правда. Сайт его колледжа в Нью-Джерси сообщил мне, что Луи Блум в начале семидесятых действительно входил в состав баскетбольной команды и был одним из самых многообещающих игроков. Более того, за свои выдающиеся результаты он попал в Зал славы колледжа. Игрок он был добродушный, уравновешенный, но решительный — таким его запомнили. Не знаю, что меня больше удивило: Большой Луи, играющий в команде, или его добродушие.