Я, конечно, храбрился, но на улицу вышел, пошатываясь. Даже пожалел, что приказал напялить на себя доспехи. Они ведь мало от чего могут спасти, так, от разного рода царапин. Но дело в том, что пребывая в расположении армии, я в любой одежде буду чувствовать себя неуютно, кроме воинской. Обычно я появляюсь в тяжёлых доспехах, но не обессудьте – контузило меня крепко, раз провалялся столько времени. Наверное, и меч надо было взять лёгкий, но это уже чересчур. Когда доходит до дела, я люблю держать в руке серьёзный клинок, а не ивовый прутик из тех, которыми вооружена лёгкая кавалерия. Нет, на самом деле их оружие весьма эффективно в руках тех, кто умеет им пользоваться, но в моей руке эти сабельки теряются и быстро ломаются, а брать меч только для вида мне не хотелось. Ничего, потерплю тяжесть рыцарского клинка, авось это поможет мне быстрее очнуться от дурного состояния.
Палатка королевы действительно хорошо охранялась. Вот только создавалось впечатление, что часовые охраняют не особу Её величества от возможной опасности, а самое войско демиургов от королевы дестроеров! Я лязгнул зубами. Старые перестраховщики! Ну, если они хоть в чём-то ущемили самые незначительные потребности моей любезной, я им таких орденов на фалды понавешаю!..
Королева пребывала в глубоком трауре по вполне очевидным причинам. Но она не унывала, и если предавалась скорби по погибшим друзьям и любимым слугам, то это никак не повлияло на живость её ума. Когда я, испросив разрешение, вошёл в палатку, она что-то объясняла девочке-демиургу в костюме служанки, которая сидела напротив и держала в ладонях розово-голубую сферу размером с крупное яблоко.
Демиурги не могут не творить, и я это свойство в них очень уважаю, хоть иногда оно бывает несколько навязчивым. (К слову – дестроеры вовсе не убивают и не разрушают на каждом шагу, так что здесь имеется определённый перекос в вопросе о воздержанности. Но это я так, к слову.)
Королева не дала мне упасть перед ней на колено, ласково взяла меня за руки и усадила в кресло. Между тем, девочка-служанка, вскочила при моём появлении, сделала неловкий книксен и осталась стоять, держа в руках свою сферу и глядя на меня со страхом, как крольчонок на медведя. Она бы так и стояла, не зная, что делать, но королева заметила мой взгляд, погладила малышку по головке и отпустила, прошептав что-то на ушко.
Наконец, мы остались одни. Тут, как водится, из моей головы разом выветрилось всё, что я хотел сказать королеве и о чём хотел её расспросить. Кроме того, я живо почувствовал, как легко быть изысканным, галантным и красноречивым на людях, и как это непросто, оставшись наедине с предметом своих грёз. Поэтому наш разговор начался с неловкого молчания. В голове у меня вертелась только одна фраза – «Видите ли, Ваше величество, дело в том, что я вас люблю!» Но, конечно, я не мог произнести это вслух. Очень хотел, но нельзя же признаваться в любви вот так… Или можно?
Видимо королева угадала моё состояние, ведь она такая проницательная, а свою симпатию к ней я никогда не скрывал.
– Как вы себя чувствуете, Ваше величество? – спросила она, участливо заглядывая мне в глаза.
Ага, палочка-выручалочка – разговор о здоровье. Если и дальше буду хлопать ушами, то мы ещё поговорим о погоде, и может быть, о политике. А потом закончится час, который я сам себе отмерил для свидания с возлюбленной, и мне придётся откланяться, чтобы идти на совет маршалов.
– Благодарю, Ваше величество, мне уже намного лучше! – ответил я, вопреки всем своим умным мыслям. – Я как раз хотел спросить о вашем самочувствии.
(Вот же дурак! Надо было сразу сказать ей о любви, ведь случай подходящий.)
– О, я в полном порядке! – улыбнулась королева. – И за это я, пользуясь, случаем, сердечно благодарю вас, Ваше величество! Вы трижды спасли меня, сир! Правда, немного помяли, но это не в счёт.
Мы оба весело рассмеялись, я проговорил ещё какую-то незначительную белиберду, после чего стал уверять королеву, что этот долг оплачен ею сполна, ведь если бы не её искусство, то я, оглушённый взрывом, просто утонул бы в пруду.
До чего же нелепо мы, мужчины, устроены! Шёл сюда с твёрдым намерением рассказать королеве о своей любви, потому что устал молчать и изображать галантного кавалера, но теперь несу какую-то чушь и болтаю ни о чём. А ведь ситуация такова, что я попросту могу не успеть высказаться. Враг в следующий раз может быть более удачлив, и тогда всё что я хотел ей сказать исчезнет вместе со мной. Или с нами…