О втором я совсем не жалел, что же касается первого, то лорды-демиурги могут собраться прямо здесь, когда мне станет легче. Слуги забегали вокруг, как мыши в подвале, где неожиданно зажёгся свет. Раньше всех примчалась Лани, бросившая занятия и теперь стоявшая надо мной с видом храброй пичуги, готовой сражаться за своё гнездо, хоть с кошкой, хоть с ястребом. За ней явился королевский лейб-медик с юной помощницей, который сразу уложил меня в постель и выгнал набежавших в покои придворных, оставив только Лани и нескольких слуг.
Не буду описывать все процедуры, которые он со мной проделывал, но в итоге я почувствовал себя действительно больным, хотя речь шла об обычном несварении. Когда он, наконец, ушёл, оставив молоденькую помощницу в качестве сиделки, я вздохнул свободнее, но и был определённым образом смущён. Было неудобно оказаться в обществе молоденькой девицы, когда такое делается с моим королевским брюхом! Стыдно за себя и за её смущение тоже. Впрочем, насчёт её смущения я беспокоился зря. Девчонка была профессиональной медичкой, и её невозможно было смутить чем-то подобным. Кроме того, она моментально нашла общий язык с Лани, которая не отличалась общительностью в течение последнего года. Здесь же они разговорились, как две старые знакомые, и даже я присоединился к этой беседе. Будущую врачиху, (оказывается, она была особо одарённой ученицей моего придворного эскулапа и его родственницей; я потом выяснил, какой именно), живо заинтересовала девочка-зомби, ну а я, как её создатель, просто не мог остаться в стороне.
Мою сиделку звали – Николетта, и, конечно, я очень быстро начал называть её «Никой». Она происходила из очень почтенной семьи демиургов-целителей, что сразу вызвало во мне глубокое уважение. Дело в том, что это демиурги высшей категории. С ними могут сравниться только демиурги-учёные и демиурги-маги. Но последние почти, что стали легендой, а целители тесно связаны с учёными, хоть и не так высоко среди них почитаются, как высокие лбы академической братии.
Но это я так, к слову. Скажу откровенно – я этой девушкой любовался! А ведь она вовсе не могла называться красавицей. Личико скорее миловидное и немного детское. При этом, она умела взглянуть с такой строгой, но не грозной, а спокойной настойчивостью, что даже у короля отпадала охота возражать. Вся фигурка её была тоненькая и хрупкая, почти такая же, как у Лани. Женские формы, (может быть благодаря одежде медика), едва намечены, но в движениях чувствуется грациозность и уверенность. Вообще, держалась Ника с непередаваемым достоинством, лишённым чопорности и надменности. Видимо, это свойство было у неё врождённым, а не заученным, как у многих, и потому выглядело намного естественнее, чем у высокородных придворных дам.
Одно только присутствие этой девушки приносило облегчение, и мне жаль было отпускать её, когда стало ясно, что услуги сиделки мне больше не нужны. (Ну, не приказывать же ей остаться без всякой причины! Я это могу, и никто мне слова поперёк не скажет, но позволить себе что-то такое, значит уронить себя, как рыцаря в глазах короля. Меня, то есть, а мнение моё обо мне для меня значит очень много, представьте себе!)
И тут юная медичка обратилась с просьбой. Она просила у меня разрешения навещать Лани, как подругу, а также для научных исследований. Лани стояла тут же рядом и просяще смотрела мне в глаза.
О чём разговор! Конечно, я дал такое разрешение и сделал соответствующие распоряжения охране и слугам. Теперь Ника входила в мой домашний круг, но я не предполагал ещё насколько она в него впишется, и к каким последствиям это приведёт.
Короче говоря, большой королевский приём я тоже пропустил, зато неплохо провёл время в приятной компании. Если бы не конфузное неудобство с расстройством желудка, всё было бы вообще замечательно! (Смешная мысль – надо время от времени съедать что-нибудь неудобоваримое, чтобы устраивать себе отдых от государственных дел.)
На следующий день я был, как огурец в короне, и хоть врач настаивал на том, чтобы я не занимался делами, хотя бы ещё сутки, такую роскошь я позволить себе не мог. Королевская жизнь, это работа без выходных, и краткое время бездействия, вроде вчерашнего дня, возможно лишь в исключительных случаях.
..........................................................................................
Шум и суета приёмов, совещаний, балов и пиров, не давали мне сосредоточиться на том, чтобы хорошенько поразмыслить о своём сне. Я не из тех впечатлительных натур, которые верят символике снов безоговорочно и чуть что листают толстые зачитанные сонники, либо бегут к толкователям. Но я и не отвергаю значения снов совершенно. Являются ли сны продуктом нашего собственного разума или чем-то внушённом извне, они всё равно суть отражение реального мира. Причём, отражение это необычное, вычурное, порой искажённое, а случается и обнажающее то, что скрыто от человека суетой повседневности.