Дедушка Юры был финским евреем, в начале века перебравшимся в Первопрестольную. У дедушки была ювелирная лавка напротив здания, в котором тогда располагалось страховое общество «Россия», а сейчас находился почти всесильный и почти всевидящий Наркомат внутренних дел. Когда по стране прокатилась волна еврейских погромов, дедушка в мудрой заботе о потомстве записал свою дочь служанкой-горничной с вполне себе русской фамилией. А когда в страну пришла революция, то дедушка озаботился и выправлением документов о пролетарском происхождении своего внука. Дочка вышла замуж за рабочего-железнодорожника, усыновившего уже имевшегося у неё сына. Многие документы были утеряны за годы новой смуты. Отчим-отец умер от тифа в 19-м. А когда огонь Гражданской войны был потушен, Юра уже по всем метрикам числился русским вполне себе пролетарского происхождения. И это помогло Юре начать делать вполне достойную карьеру. Конечно, если бы Юра продолжал числиться внуком ювелира, к нему бы гораздо дольше присматривались при приёме в комсомол, еврейское же происхождение уже не влияло в худшую сторону на жизненные перспективы. Потомку ювелира больше бы пришлось вкалывать, доказывая свою преданность пролетарской революции. Так что лучше уж сразу числиться потомственным пролетарием. И Юра числился им и не спешил разубеждать в этом окружающих.
Но вот если бы вылезло на свет то, что Юра скрывает и национальность, и происхождение… Как минимум на карьере можно было ставить крест. А стоять у станка или драить палубу речного буксира ох как не хочется. Вот только нашёлся человек, знавший деда и знавший, как, где и у кого появился на свет Юрий. И звали этого человека – товарищ Отто. Отто не стал разоблачать фальшивую биографию молодого комсомольского вожака, но взамен потребовал личной преданности. И Юра был верен товарищу Отто. И товарищ Отто это ценил. Юра моментально взлетел по карьерной лестнице, счастливо миновали Юру и чистки-проверки конца тридцатых. Помог товарищ Отто и с освобождением от армейской службы. И сделал он Юру главным комсомольцем союзной республики. Круть! Есть за что быть благодарным товарищу Отто. И вот теперь у товарища Отто проблемы. Надо ему помочь. Ведь без покровительства мудрого старшего товарища скорее всего Юрина карьера быстро закончится. А если ещё и вылезет наружу то, что Юра помогал товарищу Отто в не совсем, чего уж там, законных делах, то и молодой комсомольский вожак очень быстро окажется в заведении, в котором уже находится видный финский большевик.
Забег энергичного комсомольца по прокурорским и энкавэдэшным кабинетам позволил Юре приблизиться к выполнению просьбы представителя Ставки. Уже в десять утра следующего дня он сидел в кабинете начальника оперчасти следственной тюрьмы «Коровники».
– Итак, Юрий Владимирович, что вас к нам, так сказать, привело? – спросил младший лейтенант ГБ. Лет тридцать, измученное посеревшее лицо, красные от недосыпа глаза. Чуть позже Юра заметил, что левая рука у главопера почти не гнётся.
– Вам же звонили из Прокуратуры…
– Да, звонили, просили принять. Но что за вопрос, не уточняли.
– Видите ли, товарищ младший лейтенант, у вас содержится Власов…
– ?
– Бывший генерал-лейтенант.
– Ааа, этот. Ну да, есть такой. И зачем он вам?
– Видите ли, я сотрудник карельского штаба партизанского движения.
– Я видел уже ваши документы. Как это связано с Власовым?
– У него могут быть сведения об организации контрпартизанских подразделений противника.
– Власов находится под следствием. И всё общение с ним только с разрешения следователя.
– К сожалению, я его найти не смог. У меня завтра заканчивается командировка и нет времени искать следователя. А сведения, которые могут быть у Власова, очень бы помогли нашим партизанам. И потом, вам же звонили из Прокуратуры…
– Но про Власова они ничего не говорили.
– И что же мне делать? Ведь могут погибнуть советские люди… Где мне следователя искать? Может быть, всё-таки можно мне с Власовым встретиться? Ведь он же уже даёт показания. – Юра еле удержался, чтоб не зажмуриться. Это был главный вопрос: даёт ли уже Власов показания?