Завалился на кровать, читаю свежие газеты. Вчера некогда было почитать – допросы, приём пищи и здоровый сон, а сегодня после завтрака выяснил, что есть тут такой бонус. У дежурного по общаге попросил, а он не отказал. «Правда», «Известия» и «Красная Звезда». Наши окружили Новгород. В котле под Ленинградом ещё пара немецких полков в плен сдалась. Наши подошли к Нарве и Таллину. Молодцы. А вот вести от союзников. Англия замирилась с Рейхом. Тыдынц! Вот это фокус! Это я, что ли, так всё поменял? Дела! Это ж теперь у Гитлера ворота для морской торговли открываются нараспашку, и Рейх прирастает ресурсами всей Британской империи. Попадос! Надо как-то эту тему разруливать, а то все мои авантюры в минус для страны сработают. Думаю. Прикидываю варианты. От думок мозги начинают нагреваться. Варианты просматриваются, но рассмотреть их до конца не получается. В дверях комнаты появляется конвойный-выводной.
– Товарищ генерал, приказано вас к прокурору сопроводить.
Сел на кровати. Ноги всунуть в сапоги. И я готов. Идём знакомыми уже коридорами к допросному кабинету.
Давешний полковник сидит за столом и просматривает пухлую папку с моим делом. Отрывает взгляд от документов и смотрит на меня.
– Итак, товарищ Брежнев, следствие по вашему делу практически завершено. Имеете ли что ещё добавить? Может, что ещё вспомнили?
– Добавить я могу много чего ещё, только на общую картину эти воспоминания не повлияют.
– Ну что ж, нет – так нет.
Закрывает папку и нажимает на кнопку вызова конвоя.
Ну вот сейчас ворвётся конвой, отхреначит меня начищенными до блеска хромовыми сапогами и потащит в настоящую камеру. Или сразу в расстрельный подвал?
В кабинет заходит сержант-конвойный, и прокурор меня удивляет:
– Тюрин, собери вещи товарища генерала и в приёмную их к Прокурору принеси.
– Есть, товарищ полковник.
Сержант выходит. Чёй-то непонятно.
– Пойдёмте, товарищ генерал.
Опять идём по коридорам. Высокая дубовая дверь. На ней табличка – «Приёмная». За дверью, вот неожиданность, действительно обширная приёмная. За большим столом с телефонами и пишущей машинкой сидит симпатичная девушка в форме младшего лейтенанта юстиции. Здоровается с полковником. Снимает трубку одного из телефонов.
– Пришли, товарищ генерал, – это она в трубку, и потом уже нам кивает: – Проходите, вас ждут.
Справа от стола двустворчатые двери, обитые кожзаменителем и с начищенной до блеска медной табличкой – «Прокурор СССР. Ген-майор Виктор Михайлович Бочков». Меня уже большими чинами не удивишь, но приятно, чёрт возьми, сам Прокурор Союза моим делом занимается.
Заходим. Полковник – первым, я – за ним. Во главе большого Т-образного стола сидит симпатичный, лет сорока генерал с добрыми, слегка прищуренными глазами. Полковник почему-то становится вполоборота к генералу, принимает строевую стойку и начинает докладывать:
– Товарищ…
Поворачиваю голову вправо, к окну, и чуть не роняю челюсть. У закрытого белыми французскими шторами окна присел на подоконник Верховный Главнокомандующий.
Сталин взмахом руки останавливает доклад полковника:
– Вы всё уже закончили?
– Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий.
Сталин протягивает руку за папкой с моим делом.
– Спасибо, товарищ полковник, вы пока свободны.
Полковник выходит из кабинета, а Сталин несколько секунд рассматривает меня, потом начинает листать дело. Читает быстро, по диагонали. Что-то перечитывает, что-то пролистывает, не глядя. Пять минут тишины. Наконец Верховный опять поднимает взгляд на меня. Пауза. Вздох.
– Что скажете, товарищ Брежнев?
От сердца отлегло. Раз товарищем назвал, значит, ещё повоюем.
– Простите меня, товарищ Верховный Главнокомандующий.
– За что?
– За то, что мои действия отрывают руководство страны от других дел.
Сталин переглядывается с Бочковым, хмыкает и тихо МОЛВИТ:
– Наглец.
Стою. Молчу.
– Генерал, у вас голова не кружится? От успехов? – это Сталин произносит, уже пристально вглядываясь в меня.
– Никак нет, товарищ Верховный Главнокомандующий, не кружится.
– А откуда ж тогда эта папка появилась? – Сталин делает шаг к столу кладёт на него папку и прихлопывает её сверху ладонью.
– Думаю, что те, кто… – пытаюсь подобрать слово. – Те, кто доложил о моих действиях, не имеют представления о том, что и как происходит на фронте и за линией фронта, – вроде политкорректно получилось.
– Не имеют? – слегка повышает тон Иосиф Виссарионович. – Я вот не раз сталкивался со случаями, когда командиры отдавали приказ расстрелять врагов. Но чтобы зараз, без суда, расстрелять полторы тысячи? Да ещё и чтобы генерал лично командовал-расстреливал – такое впервые… – и тут же без перехода: – Вам нравится расстреливать, генерал?