Правда потом у него, Пугачева, еще была короткая «командировка» в 1768 году в Польшу (поиск и возвращения в Россию бежавших старообрядцев), но та страна в тот год (рассмотренный уже год подавления восстания Гонты) — могли только усилить его впечатление некоторой прорехи, «ненародности», бессмысленности государственных усилий…
А то, что такие «атлантические», десантные… дистантные (можно и так назвать по аналогии с дистантным обучением) войны — не про нашу честь… — да сравните хоть итоги Вьетнамской и той же Афганской войн. (Где «с гуся вода», а где — крах государства).
Данная, предлагаемая мной классификация российских войн, конечно, несколько уводит от главной темы книги. Однако эта предлагаемая «Периодическая таблица русских войн» — по-своему иллюстрирует — механику присоединений территорий, объясняет различную прочность этих присоединений, вхождений. И в частности: почему… пятьдесят лет как присоединенное Поволжье — дружно идет «за Москву», а Северская Украина — со «столетним российским стажем» — столь же дружно против.
Поволжье — это присоединение, результат войны 1-го разряда, (наиболее легитимное присоединение, понятное обеим сторонам, присоединившим и присоединенным); а Северская Украина — 2-го.
То есть завоевание в войне 2-го разряда гораздо (более чем вдвое) дольше инкорпорируется, чем завоевание в войне 1-го разряда.
Более наглядно эта «Таблица» — объясняет тупики российской политики.
Чреда войн 2-го разряда воссоединили Россию и Украину.
Но бездумные игры на покорение исконной Польши (1830, 1863 годов) — то есть классические войны 5 разряда, — они и зародили, тот самый «украинский национализм», сработавший век спустя. Здесь нет возможности уделить достаточно места доказательствам этого факта, они мною собраны — как раз в книге «Крайности славянства и краш-тест Украины», но вывод, поверьте, следующий: «Вторичная украинизация Украины», формирование слоя, группы людей, вдруг вновь (200 лет спустя) ощутившими себя отдельным украинским народом — это все XIX век, и следствие попыток полного включения Польши в тело Российской империи.
И касательно периода войн Богдана Хмельницкого и оценки их историками вроде Ульянова. (Он обвиняет уже и Богдана — в первом сепаратизме, измене России). — Эти иллюзии, этот их «требовательный взгляд из XIX–XX веков» как раз и объясняется исторической аберрацией. Под впечатлением псевдоуспехов XIX века, неосмысленных результатов «подражательных войн» они легкомысленно проецируют свои требования и на XVII век.
Наши «непреклонцы» (историки Ульянов, Родин…) выносят вердикт: «Так, по докладу Бутурлина — Переяславская Рада у нас когда была, в 1654-м? Значит в уже 1655-м украинец должен быть — то же, что москвич, ярославец, нижегородец!» Можно приказать, можно отправить его мановением «державной руки» куда угодно. Очень это схоже с линией царей Александра, Николая: упоение могуществом, которое как раз в это время и тает.
(«Головокружение от успехов» — добавил бы кое-кто из середины XX века).
Но, характерно, что тогдашнее, XVII века, московское правительство, с еще живым «инстинктом 1612 года», с хорошей памятью о недавнем крахе (и некоторых его причинах!) — оно не позволяло себе опьяняться могуществом. Обходилось с первыми гетманами предельно ласково, терпеливо.
Ведь российская армия тогда была в сравнении с XVIII веком — просто никакая! Эти стрельцы (что ни отправка из Москвы — то бунт). Эта поместная конница, уступавшая при столкновениях 1 в 1 крымско-тарской и польской. Известный разгром казаками-крымцами — 40-тысячной русской армии у Конотопа. (А послепетровские армии уже спокойно громили 8–10-кратно превосходящих татар, поляков, турок).
Но государственная дипломатическая, геополитическая мудрость, народное одобрение и участие, («инстинкт 1612 года») — оказались в 1654 году важнее прямой военной силы! И результативнее.
«Я ВСЕХ УЙМУ С МОИМ НАРОДОМ, НАШ ЦАРЬ В КОНГРЕССЕ ГОВОРИЛ…»
Или вон Павел — захотел и стал гроссмейстером Мальтийских рыцарей! Всерьез считалось при этом (о, идиотизм!) — что тем самым как бы и остров Мальта уже присоединен!
Недаром Салтыков-Щедрин называет аллегорическую столицу николаевской России — «Непреклонск»! Формула-то правильная была разработана при Николае: «Самодержавие, православие, народность». А безумный поход в Венгрию 1848 года? Спасение русской, народной кровью — Габсбургов, злейших подавителей Православия! (Думаю, 1848 год и сербы оценят так же, как венгры!) Это и получалось, как раз: Самодержавие — против Православия и Народности!
Спусковым крючком Крымской войны, как известно был конфликт Николая I с Наполеоном III, пришедшим к власти во Франции после переворота 2 декабря 1851. Николай I согласовал с королем Пруссии и австрийским императором такую форму «бойкота»: не обращаться к французу по монаршему протоколу «Monsieur mon frère» («Государь, брат мой») и в телеграмме обратился к Наполеону «Monsieur mon ami» («дорогой друг»). А обещавшие свою солидарность пруссак и австриец обманули, (помните, как Коровьев обманул Ивана Бездомного на Патриарших прудах: «Давайте вместе кричать «Караул!!»»), и прислали телеграммы с: «Государь, брат мой». Так что «хриплый крик» Николая раздался столь же одиноко, был расценен как публичное оскорбление французского императора. И, главное — всем французам явлен был аргумент, напоминание: кто свергал Наполеона, кто притащил в 1814 году в Париж на своей шее, самой мощной тогда — остальных «коалиционеров»? Реванш. Прекрасная идея сплотившая нацию со свежевоцаренным Луи-Наполеоном, которому еще вчера припоминали сутенерское и тюремное прошлое. Спасибо, Николай!
Именно Франция и заставила турок забрать ключи от Вифлеемской церкви у православных, на что Николай «двинул войска и т. д».. И доля войск, вклад французов под Севастополем — был примерно равен вкладу русских в кампаниях 1813–1814 гг.
А истоки конфликта с английским Пальмерстоном застал еще Пушкин, запись в его «Дневнике», 2 июня 1834 г.: «Государь не хотел принять Каннинга… (в качестве посла Британии. — И.Ш.) потому, что, будучи великим князем, имел с ним какую-то неприятность». Пальмерстон не пожелал никого другого назначить послом в Петербург… в ответ Николай отозвал из Лондона русского посла князя Ливена, назначил тоже поверенного в делах, причем выбрал совсем уж ничтожную по значению чиновничью фигуру, некоего Медема…
Но, вообще говоря, царская ответственность — вещь не очень диспутабельная. Царь ответственен перед Богом, и тут будет верен даже и такой корявый, экспромтный афоризм: «Если ты веруешь в Бога, значит, увидишь, как Александр с братьями Николаем да Константином, отчитывается перед Ним. А если НЕ веруешь… то тогда о чем вообще можно с тобой говорить?!»
ОБ УВЛЕЧЕНЬЯХ И ИНСТИНКТАХ
Так задуматься… — очень увлекающиеся люди были цари династии Романовых. Чуть ли не важнейшая сквозная черта. Алексей Михайлович присоединил пол-Украины (осьмушку нынешней Республики Украина), а уж почувствовал себя правителем всех южных православных народов. Готовился! Именно в этом видят причину Раскола. Объяснили ему, что все его без пяти минут подданные украинцы, валахи, молдаване, болгары… крестятся троеперстно и служат по книгам таким-то. И надо России срочно под будущих подданных подреформироваться — Никон скажет как. Потому-то и говорят, что в церковно-обрядовом смысле — это Украина присоединила к себе Россию…
Александр Первый с Константином увлеклись поляками, Петр — Голландией и северо-немецкими княжествами. Павел — вот уж, поистине, «свеча на ветру», самый, наверное, увлеченный — даже и не перечислишь, чем именно. Его Мальта и поход на Индию — только штрихи.