Ревностный мусульманин, хан Узбек в собственной ставке решил произвести исламизацию и объявил, что все его вельможи и воины должны принять мусульманство или покинуть его двор. Принявшие Ислам ордынские воины-ветераны назвались "узбеками", по имени хана и в знак преданности ему. Так образовалась "узбекская" аристократия, состоявшая из перешедших в Ислам найманов, и уйгур, родоначальников будущих "узбекских" ханских династий. Непокорные язычники ушли в Великую Степь и стали именоваться "казахами" - "вольницей". Православные и тяготевшие к христианству ордынцы уходили на Русь, где их встречали со всем радушием. Эти степные богатыри впоследствии составили ядро московской конницы и стали для русских дружинников учителями в искусстве конного боя. (Подобные "выходцы" степняков на Русь случались и впоследствии. Во времена великого князя Василия Темного каждому пожелавшему служить Москве знатному тюрку жаловали княжеский титул.) Сарайская епархия продолжала существовать, но её паству составляли уже исключительно русские. Собственно монголов в обособившейся Золотой Орде оставалось немного: проведя исламизацию, хан Узбек должен был опереться на мусульманские народы, жившие в пределах его государства. Таковыми являлись волжские булгары и осевшая в Крыму половецкая орда. Они сочли для себя честь назваться "татарами"; как писал Рашид-ад-Дин: "Из-за чрезвычайного их (татаро-монголов) величия и почетного положения некоторые тюркские народы полагали свое достоинство в том, что себя относили к ним и стали называться "татарами" и стали известны под их именем". От этих народов произошли современные татары, казанские и крымские: оба этих этноса были сплочены исламской реформой хана Узбека. К несчастью, великий правитель Золотой Орды не смог таким же образом содействовать объединению туркменских мусульман, поскольку значительная часть туркменского народа находилась за пределами его государства.
Русский улус спокойно оставался в составе Золотой Орды, укрепляя свое внутреннее единство, до тех пор, пока в самой Орде не начались междоусобицы. Русь восстала не против законного хана-Чингисида, а против самозванца - темника Мамая, нарушившего заветы прежних правителей и посягнувшего на Православную Церковь. С этого началось обретение Русью национальной независимости и создание собственного государства.
В трудах позднейших историков-"западников" взаимоотношения Руси и Золотой Орды получили одностороннее освещение. Подчеркивались свидетельства о нашествиях и набегах, о тяжести ордынских налогов. Выделялись известия, почерпнутые от удельных князей, которые не могли простить ни Орде, ни Москве унижения своих княжеств. Да, в этом "лежащем во зле мире" любая история запятнана памятью о жестокостях и страданиях человеческих. Но в совместной истории Руси и Орды было и иное - взаимопомощь, дружество, союз.
Не человеческим злопамятством, а познанием путей Промысла Божия должны мы измерять исторические события. Для духовного взора очевидны Промыслительные благодатные следствия "ордынского ига" для Православной Руси. Так спасено русское Православие от латинской угрозы, русский народ от западного порабощения. Так, через страдания и потерю политической свободы, на Русской земле был понят и преодолен смертный грех внутренней братоубийственной резни. Так, под жестким "протекторатом" Орды, было достигнуто единство русского народа Божия, приведшее к созданию великой православной державы. Эту память мы должны хранить и ныне, думая об отношениях России с Востоком.
В Золотой Орде установилось добрососедство Ислама и Православия, подобное существовавшему в халифате, - но совершенно иначе развивались мусульманско-несторианские отношения. На всем пространстве распадающейся империи Чингисидов несториане утратили всякое политическое влияние. Мечты их о величии и главенстве рухнули. Еще гораздо худшим было то, что во времена своего возвышения несториане высокомерием и оскорблением чужих религий нажили себе грозных врагов. Ни мусульмане Центральной Азии, ни буддисты Китая не забыли перенесенных от них гонений. Но самым худшим, смертоносным для несториан было то, что до самого своего краха они так и не сумели смириться с утратой прежнего высокого положения.
Под властью мусульманских правительств, в мусульманских странах, в мусульманском окружении - несториане продолжали судорожные попытки миссионерства. Методы этих миссий были порочны. Несториане думали не о человеческих душах, обращались с проповедью отнюдь не к простым людям, они были одержимы затаенной мечтой о власти.
С несторианами в Персии было покончено довольно быстро. Престол монголо-иранского улуса после Газана наследовал его брат Ульчжейту. Этот ильхан имел много имен. В несторианстве он был крещен Николаем, затем перешел в Ислам с именем Худабандэ - "раб Аллаха". Персы не любили этого своего правителя и насмешливо прозвали его "Харбандэ" - "раб осла". Тогда он стал именоваться Мухаммедом, полагая, что уж над именем основателя Ислама смеяться не посмеют. Преемником его стал ильхан Абу-Саид, человек суровый, и деятельность его была не шуточной. Ревностный мусульманин Абу-Саид удалил из своего окружения всех несториан, оставив только принявших Ислам монголов и мусульман - персов и арабов. Монголы-несториане, ещё помнившие блеск "желтого крестового похода", этого не стерпели. В 1319 году они подняли восстание, быстро и жестоко подавленное, после чего началось избиение несториан по всему Ирану. Уцелели только малочисленные группы местных, персидских несториан, успевших бежать в горы.
Мусульмане Маверроунахра и Семиречья, все крепче забирая власть в свои руки, начали третировать несториан, как прежде - язычников. В ряде мест (в том числе в Самарканде) несторианские общины были изгнаны за городские стены. Но и в таких условиях несториане не прекращали миссионерской активности. Мусульманские авторы неоднократно с возмущением упоминают о попытках их проповедников проникнуть в гаремы местных правителей. Это была традиция несториан: в Великой Орде они привыкли проводить свою политику через ханских жен-несторианок. Однако в мусульманской среде подобные попытки неизменно оборачивались разгромом несторианских общин.
В то же время в Центральной Азии усиливается деятельность римо-католических миссионеров, вступивших в соперничество с несторианами. В деятельности как несториан, так и латинян религия была смешана с политиканством. Проповедь обращалась не к народу, а к власть имущим. Иногда несторианам или римо-католикам удавалось окрестить какого-нибудь вельможу, чтобы потом через него начать распространять свое влияние. Но последствия этого оказывались плачевными для самих проповедников и для их единоверцев. И чем "оглушительнее" был успех, тем сокрушительнее оказывались его конечные результаты.
В 1326 году латинскому монаху Фоме Мангазоле удалось окрестить хана Ильчигидая. Миссионер поехал докладывать папе Иоанну ХХII о своем блистательном успехе и был отправлен обратно в сане епископа Самаркандского. Однако епископ Фома уже не застал в живых своего высокого покровителя. Ильчигидай проправил меньше полугода: против хана-католика вспыхнуло мусульманское восстание, и он был убит.
В том же 1326 году на престол Хайду вступил хан Али ад-Дин Тармаширин, объявивший Ислам государственной религией. Прямых известий о гонениях на несториан при Тармаширине в источниках нет. Но гонения были это можно понять из сообщений о том, что преемник Тармаширина хан Бузан, тоже бывший мусульманином, все же позволил несторианам восстанавливать их храмы (следовательно, прежде разрушенные). Бузан, как и Ильчигидай, правил меньше года: он был свергнут и убит собственными военачальниками.