Самое смешное, что эта предстоящая потеря Польшей независимости и включение её территории в состав Священной Римской империи начались со страха Варшавы быть захваченной Россией. После того, как Россия забрала себе Сувалкский коридор, поляки решили, что русским позарез нужна вся Польша, и пошли под крыло к Священной Римской империи. Они надеялись, что немцы их защитят, а в случае возможной войны Империи с Россией и победы в этой войне, вернут Польше Сувалкский коридор.
Но потом, как всегда, что-то пошло не так. Немцы с русскими пока воевать не собирались, а вот Польшу к рукам почти прибрали. Осталось чуть-чуть, и, похоже, Вильгельм Пятый собрался-таки это «чуть-чуть» преодолеть и окончательно решить польский вопрос. И неоценимую помощь в этом решении императору оказал предавший его соратник и любимец — барон фон Лангерман. Сам того не желая и не ведая, уже будучи казнённым, фон Лангерман послужил в последний раз своему императору.
Что касается самого Вильгельма Пятого, то его Императорское величество пригласил нас с бабушкой на обед. И учитывая двухчасовую разницу во времени между Петербургом и Потсдамом, мы должны были отправиться к нему в половине третьего по Новгородскому времени.
Я сбегал на кухню, быстро перекусил и всё время, оставшееся до отправления в Потсдам, потратил на восстановительные тренировки. Занимался сам, без наставника. Получалось не очень, в первую очередь потому, что не мог нормально сконцентрироваться на тренировке.
В голову лезли разные мысли. Во-первых, думал о предстоящей встрече с Вильгельмом, а во-вторых, мне не давала покоя та флешка, что бабушка отдала Романову. Очень уж мне хотелось узнать, кто предатель. Точнее, очень не хотелось, чтобы предателем оказался кто-то из тех, кого я хорошо знаю.
В два часа я закончил тренировку, пошёл к себе в комнату, быстро принял душ, оделся соответствующе предстоящей встрече и в два двадцать пять был в башне. Бабушка пришла почти сразу же после меня.
— Не переживай, мой мальчик, — вместо приветствия сказала она, войдя в башню, и это было довольно неожиданно.
— Я не переживаю, — ответил я. — С чего мне переживать?
— По твоему лицу этого не скажешь. Оно выглядит слишком озабоченным. Но переживать действительно не стоит, мы просто поговорим с Вилли. Он хочет лично выразить тебе благодарность
— Меня заботит другое — не могу выбросить из головы мысли о предателе, — поспешил я объяснить, отчего у меня такое лицо.
— А почему это тебя заботит? — удивилась бабушка. — Это Романова забота. И переживать там нечего — он всё подчистит, тут уж не сомневайся.
— Просто мало кто знал о моей поездке в Стамбул — лишь Иван Иванович и несколько его ближайших помощников. Они всё готовили, организовывали.
— И ты теперь боишься, что предатель — Милютин?
— Этого я даже представить не могу. Но на душе всё равно как-то неспокойно.
— Успокой свою душу, — улыбнувшись, сказала бабушка. — Предатель не Милютин.
— Вы так уверенно говорите, словно знаете, кто предатель.
— Конечно, знаю. Не один ты любопытный.
— Я не любопытный, — возразил я.
Бабушка на это лишь рассмеялась.
— Удовлетворю твоё «нелюбопытство», — сказала она. — Информацию фон Лангерману поставлял заместитель начальника стамбульской резидентуры — некий Архипов. Собственно, это и объясняет, почему барон не знал, что едешь именно ты, и не узнал тебя при встрече. Предатель не владел такой информацией, он лишь знал, что едет агент, чтобы забрать из музея нечто очень ценное.
— Это мне очень повезло, — заметил я. — Знай барон про меня, решил бы отомстить за Восточный.
— Знай он про тебя, подготовился бы получше и не доверил неодарённой любовнице директора музея такое важное дело — нейтрализовать тебя.
Я выдохнул и почувствовал, как у меня чуть ли не в прямом смысле этого слова гора с плеч упала. И поспешил поделиться радостью с бабушкой:
— Это просто замечательно, что Вильгельм Вам об этом рассказал. Мне стало намного легче.
— Вилли мне ничего не рассказывал. Я посмотрела запись.
— Но она…
— Знаю, — перебила меня бабушка. — Она была предназначена Романову. Но, во-первых, я, как и любая женщина — любопытна, и это качество помогло мне дожить до моих лет; а во-вторых, я спросила у Вилли разрешения. Всё же хозяин записи — Вилли, а не Романов. И мой друг не имел ничего против того, что я посмотрю кусочек видео с допросом предателя Империи, прежде чем передам запись Романову.