Эрик вспомнил кое-что из своей долгой жизни моряка и кораблестроителя и на этот раз взял в основу первобытное судно. У него получилось нечто вроде меланезийского каноэ с двумя балансирами. Но если образец был примитивный, то материал, из которого Эрик собирался строить, вполне современный. В основном это были наши алюминиевые бочки, которым по-прежнему предстояло разместиться под палубой в три ряда: большие в середине, маленькие - по бокам в качестве поплавков для равновесия. На каждый ряд бочек накладывалась сдерживающая деревянная рама. Поверх этих рам предполагалось положить толстые поперечные брусья. На этих поперечинах по проекту Эрика нужно было настелить палубу - одну из важнейших деталей, благодаря которой "Таити-Нуи III" сильно отличался от своих меланезийских предшественников. Материалом для четырехугольной палубы должен был послужить мазонит, оставшийся от стен нашей каюты, выломанных мною две недели назад. Таким образом, уникальное судно Эрика сочетало легкость и остойчивость парусного каноэ со вместительностью плота. Не менее важно было также и то, что осуществить эскиз Эрика на практике не представляло большого труда.
Но как и с чего начинать строительство? Внимательно изучив чертеж Эрика, мы немедленно занялись проверкой имеющихся материалов и инструментов. Не считая ржавых железных бочек из Конститусьона, а их не стоило принимать во внимание, в нашем распоряжении было четыре 200-литровых и десять 50-литровых алюминиевых бочек, принятых на борт в Кальяо. Сначала возникло сомнение, хватит ли этого, но после долгих расчетов мы пришли наконец к выводу, что спасательное судно будет обладать достаточной грузоподъемностью. Казалось, нам туго придется с остальными материалами. Прежде всего были необходимы шесть длинных и неизвестное количество коротких брусьев, из которых нужно было связать рамы для бочек, а затем три или четыре толстых бруса, чтобы скрепить рамы. Затем нужно было несколько стволов для мачты и кормового весла. Выход из положения можно было найти: что-нибудь нарастить, налапить или сбить. На худой конец мы всегда могли увеличить наши возможности за счет "Таити-Нуи II", осторожно разбирая его.
Потом появилась еще одна проблема: как сшивать бревна и другие деревянные части плота? В нашем ящике для инструментов осталось едва ли с полсотни гвоздей, да и то большей частью ржавых и гнутых. Но палубы не представляла особой трудности, так как единственной вещью на корме была сетка с нашими сумками. Они были лишним грузом, от которого нам рано или поздно все равно пришлось бы избавиться, поэтому мы не стали откладывать принесение этой неизбежной жертвы. Однако мы не швырнули в море все разом. Открыв сумки, мы выбрасывали любимые вещи за борт одну за другой. Затем, к великому удовольствию преданно следовавшей за нами в кильватере акулы, за борт полетели книги, рубашки, выходные костюмы. Верный своей привычке делать все наперекор всем, Хуанито через несколько минут закрыл свою сумку и категорически заявил, что одежду он оставит, так как не желает возвращаться в Чили совершенно голым. В стремлении Хуанито сохранить личные вещи не было ничего странного. Но, опасаясь, что за этой выходкой последует другая, более серьезная, я отвел его в сторону и предупредил, что мы не возьмем его на спасательное судно, если он не будет вести себя как следует. Это, казалось, подействовало, так как он тотчас же торжественно обещал помогать строить плот и стоять на вахте, как все остальные, только бы ему разрешили сохранить одежду. Я в конце концов согласился, решив дать ему еще одну возможность исправиться.
Первым наглядным доказательством внезапного превращения Хуанито было его предложение разломать сделанный им две недели назад и висевший на правом борту необычный треугольник. Но это только сначала, в дальнейшем его старания быть полезным порой даже веселили нас, особенно когда мы взялись за сколачивание рам для бочек. Эта работа оказалась тяжелее, чем мы думали, так как огромные волны нередко угрожали смыть и нас, и драгоценный материал, и инструменты. Когда солнце, к нашей большой досаде, скрылось за горизонтом, две рамы уже были готовы. Это неплохо, если принять во внимание условия работы. Довольные своим успехом, мы заботливо закрепили рамы и полумертвые от усталости растянулись на крыше.
7 августа после десятичасового безмятежного сна, бодрые и отдохнувшие, с восходом солнца мы были снова на ногах. Накануне мы уже пустили в ход бывшие бушприты, различные подпорки и всевозможный лесоматериал, взятый в свое время на всякий случай и привязанный в разных местах плота. Теперь нам важно было раздобыть несколько тонких бревен для последней рамы и несколько бревен потолще, чтобы связать ими все три поплавковые рамы. С необычайным трудом, нахлебавшись вдоволь воды, мы умудрились достать необходимое количество брусьев, находившихся на давно исчезнувшей под водой палубе. Мы сбили из них последнюю раму, и я начал думать о следующем этапе постройки плота. Единственными толстыми бревнами, которыми мы располагали, были четыре мачтовых столба: из них два служили выстрелами для балансира на левом борту, а остальные составляли двойную мачту на баке. Снимать сейчас выстрелы было очень опасно, это старательно вдалбливал нам Эрик. Двойная же мачта на баке с тех пор, как плот потерял управление, больше была не нужна, и мы могли срубить ее без особого риска. Тогда в нашем распоряжении оказались бы два бревна, которыми можно было временно связать основу спасательного судна. Затем, покинув "Таити-Нуи II", мы спокойно снимем с него выстрелы и укрепим ими "Третий". Конечно, это был далеко не идеальный, но единственно возможный выход. К счастью, мои товарищи придерживались того же мнения, поэтому они помогли мне свалить двойную мачту. В результате мы получили отличный материал для поперечников, а после того как мачта была срублена, "Таити-Нуи II" стал более устойчивым. По плану Эрика, сначала следовало уложить поперечные брусья, а потом подвести и укрепить 50-литровые бочки под двумя боковыми рамами. Но мы скоро убедились,- что легче сделать наоборот, и решили на этот раз действовать по собственному усмотрению. Нас даже тронуло, когда Хуанито вызвался поднять 50-литровые бочки, которые были закреплены под плотом на глубине не менее полутора метров. Мы считали, что он все-таки виноват перед нами за свое прежнее нетоварищеское поведение, и не возражали. Широко улыбаясь, Хуанито надел на себя одну из водолазных масок Жана и исчез в морской пучине. Приготовив различные тросовые крепления, мы то и дело с любопытством поглядывали в ту сторону, где всплывал время от времени Хуанито, чтобы набрать воздуха, затем он вновь нырял к явно непокорным бочкам. Наконец мы не выдержали и бросились к нему, чтобы узнать, в чем дело.
- Я отвязал одну бочку, но она осталась на месте, - сказал Хуанито с огорченным видом.
Это могло произойти только по одной причине. Бочка была полна воды. Предчувствуя что-то недоброе, мы подняли ее наверх. Так и есть. Из пробоины вытекала вода. Бочка была алюминиевая и проржаветь не могла. Но в ней оказалась дырка величиной с мизинец. Тут же возникла мысль: может быть, мы и тонули только потому, что все бочки полны водой? В таком случае достаточно избавиться от нежелательного балласта, и плот восстановит свою плавучесть. Я принялся помогать Хуанито отвязывать следующую бочку. Она немедленно появилась на поверхности и плавала как пробка. Значит, тонули мы не из-за бочек. Нервничая, я нырнул и перерезал крепления еще одной бочки. Она тоже всплыла. Еще и еще, одна за другой всплывали освобожденные бочки. Я почувствовал некоторое облегчение, но продолжал волноваться. Ведь большая часть оставшихся под плотом бочек могла оказаться никуда не годной, и тогда у нас не хватит их для спасательного судна. Оно будет малоплавучим. Остальные бочки мы не успели поднять. Уже смеркалось, и работу пришлось прервать в самый критический момент в истории создания "Таити-Нуи III". Качка усилилась, и, для того чтобы уравновесить плот, пришлось подвязать к выстрелу с балансиром выдвижной киль. К счастью, это сразу же помогло.