Пора идти обедать, мне отдельно в процедурную – сестра из трубочки будет в меня бульон заливать.
До вечера делаю вид, что сплю. Думаю, вспоминаю, склероз потихоньку исчезает, светлые и мудрые мысли рождаются в мозгу. Кое-что складывается разумное. Завтра с утра начнём менять свою судьбу. Хочу быть генералом. Тёзка вон до маршала дорос… к 70 годам. А вместе мы – и раньше смогём. Шутка. Нам бы здесь не обгадиться и что полезное сотворить. А то Лёня, вижу, от хорошей жизни, командуя писарями и стенгазетой, всё норовит на передовую с автоматом пролезть. В штабах ведь и без него стратегических талантов хватает, не пускают его порулить, – иди, говорят, читай политинформацию. Обидно, понимаешь.
Ну, а мы зайдём с другого края. Не дают командовать – сварганим своё войско и сами будем и стратегически мыслить, и тактически на лихом коне – быстром танке – скакать. Тёзка ведь, как и я, – танкист. Два танкиста в одной голове – пипец всем готам и манштейнам.
28 ноября, 1942 год, г. Орджоникидзе, Северо-Осетинская АССР.
Утром проснулся от зубной боли. На обходе доктор послал меня на рентген. И потом долго чесал мудрую голову. У меня начали расти выбитые зубы, челюсть практически срослась. Орехи грызть не рекомендуется, а вот семечки уже можно. Повязку с головы сняли. Стрельнул у завхоза бритву. Побрился. Чутка порезался. Фигня. В зеркале Лёня – просто красава, копец всем бабам, Кобелино с большой буквы. Я-то уже и отвык от такого, уже лет 10–15 слишком потёртым и подержанным на женский взгляд был.
Иду в особый отдел, ищу застенки кровавой гэбни. Застенки – в одноэтажной пристройке к двухэтажному зданию школы, переделанной в госпиталь. Под дождём, по слякоти в пижаме и тапочках туда не дойти. Проявив обаяние, выцыганиваю у старушки-санитарки – помощницы завхоза – во временное пользование шинель без погон (ну да их же ещё и нет нигде в РККА) и без петлиц и новенькие солдатские кирзачи. У входа в особый отдел, под козырьком – новобранец с мосинкой, сообщает, что товарищ капитан на территории, вон туда пошёл. Обхожу госпиталь. Несколько машин, санитары тягают носилки с ранеными. Суеты особой нет, работает конвейер. Рыжий главврач с молодым капитаном принимают документы у немолодой женщины в младлеевской шинели, видать, сопровождающая медколонны. Топчусь рядом. Когда заканчивают – подхожу к капитану, представляюсь. Доктор комментирует, мол, это тот уникум с новыми зубами – загадка природы, надо в Москву его, на опыты. ХА, два раза ХА. Капитан заинтересован, но опыты, по его словам, подождут: без зубов воевать можно, а с зубами тем более.
Прошу капитана выделить время для приватного разговора, тот не против. Удаляемся к нему в пристройку. Комната метров в 20, одно окошко, два стола, пишмашинка, три стула, печка-буржуйка, панцирная кровать с матрасом, но без подушки и одеяла, два стеллажа с кубками, скакалками и мячами. Видимо, каморка школьного физрука. И здоровенный металлический шкаф.
– Товарищ капитан, мне бы хотелось получить карты Северного Кавказа, Ростовской области и Крыма.
Капитан напрягся.
– Секретные склейки[26] не прошу, можно и школьные атласы.
– А цель? – Капитан немногословен, внимательно меня разглядывает, но пока вроде бы как своего, а не как шпиона.
– Есть кое-какие идеи для командования, хочу их изложить на бумаге, пока в госпитале валяюсь, но надо кое-что уточнить по карте.
– И что за идеи?
– Боюсь, у вас допуска пока нет, но вот связать меня с командованием или передать через вас материалы я бы вас попросил.
– Какого уровня командование?
– Фронта, Закавказского.
– И где же вы хранить собираетесь документы такой секретности, в прикроватной тумбочке?
26
Склейка – склеенные между собой листы секретных топографических карт, отображающие соседние участки местности.