Коннор понятия не имел о связях Мэтти с Джозефом, но ей нечего было беспокоиться. Когда она решилась обратиться к Джозефу с просьбой давать советы пострадавшим от жестокого обращения женщинам, которые нашли у нее приют, шаман пообещал, что никогда не будет ни с кем говорить о ее деятельности. Он сдержал свое слово, и Мэтти знала, что он не станет обсуждать то, что она делала, даже со своим внуком, не получив на это предварительно ее согласия.
Вчера, глядя вслед отъезжающей из «Тропы мира» машине Коннора, Мэтти решила обсудить с Брендой свое намерение поведать ему о ней. Однако, войдя в дом, она обнаружила Скотти, склонившегося над рыдающей Брендой. Оказалось, женщина позвонила в банк и узнала, что муж закрыл ее счета, оставив без цента в кармане.
Бренда была в таком смятении, что Мэтти отказалась от мысли рассказать Коннору о том, что она и Скотти находятся в ее отеле. Вместо этого Мэтти долго убеждала Бренду в том, что у них со Скотти появился отличный шанс начать новую жизнь, свободную от страха, боли и мучений. Когда Бренда успокоилась, они с Мэтти сели на кухне и принялись строить планы, в которые для начала входило обращение в суд, чтобы призвать к порядку Томми. То, что Бренда согласилась на это, было уже большим достижением.
– Могу я предложить что-то вам обоим?
Вопрос шамана вернул Мэтти к действительности.
– Нет, спасибо, – отозвалась она. – Я вообще-то собиралась пройтись немного. Я видела тут неподалеку овощной лоток. – Она взглянула на Коннора. – Вы не будете возражать, Коннор? А вы с дедушкой сможете более откровенно поговорить… обо всем.
Она нисколько не сомневалась: Коннор понял, что она имеет в виду обсуждение его снов с Джозефом.
Коннор проводил ее до двери.
– Я, конечно, поговорю. Обо всем.
Они улыбнулись друг другу, и она ласково сказала:
– Я не уйду далеко.
Дверь за ней закрылась, и она услышала голос Джозефа:
– Мэтти необыкновенная девушка.
– Да, – согласился Коннор.
Мэтти почувствовала, что ее охватило глубокое волнение.
Возле овощного лотка она разговорилась с молодой женщиной, сидевшей под навесом. Ребенок покоился у ее груди, на перевязи, что не мешало ей свободными руками обслуживать покупателей.
Мэтти выбрала два зеленых кабачка и попросила фунт молодой фасоли, подумав, что будет хорошо потушить ее с оставшейся после ужина ветчиной.
Взгляд ее снова вернулся к женщине. Неужели у нее самой тоже когда-нибудь будет ребенок?
Мэтти не помнила, когда ее впервые посетила такая мысль. Конечно, в детстве у нее были куклы. Материнский инстинкт воспитывался игрой в дочки-матери, как у миллионов других маленьких девочек. Но эти детские фантазии постепенно были преданы забвению.
Она взрослела. Потом поступила в колледж, одновременно помогая стареющим родителям управлять отелем. Мечтая о том, что когда-нибудь «Тропа мира» станет ее собственностью, она хотела перенять их опыт. А после Мэтти стала свидетельницей, трагедии, которую пережила Сьюзен.
Терпя оскорбительное отношение к себе мужа, та упрямо искала способ снова превратить его в того прекрасного рыцаря на белом коне, которого видела в нем до замужества.
Тяжкое испытание, выпавшее на долю сестры, сначала вызвало у Мэтти чувство безнадежности. Она и ее родители пытались образумить Сьюзен и уговорить ее расстаться с мужем навсегда. Но Сьюзен и слушать ничего не хотела.
Смерть сестры наполнила Мэтти таким яростным гневом, которого она и представить себе не могла. Именно эта ярость и заставила ее изучить психологию людей, которые подвергали кого-то физическому и моральному насилию, и их жертв. Эти знания очень пригодились Мэтти. Она смогла помочь своим родителям справиться с навалившимся горем и жить дальше. Разобравшись в этой проблеме, она поняла также, что ее будущее – помощь подвергшимся насилию женщинам. И в этом будущем, как полагала Мэтти, не останется места для ее собственного мужа и детей…
Так почему же сейчас при виде малыша она с такой завистью подумала о собственном ребенке?
Ее брови удивленно поползли вверх при виде идущего ей навстречу Коннора. Расплатившись за свои покупки и пожелав женщине удачного дня, Мэтти подошла к Коннору.
– Вы не слишком задержались, – невольно вырвалось у нее.
Коннор в ответ только пожал плечами.
– Коннор, – произнесла Мэтти решительным тоном, – вы не видели своего дедушку несколько лет. Вам бы следовало провести у него все утро и весь день.
– Разве мог я сделать это, когда вы меня ждете?
Мэтти удивленно открыла рот.
– Не надо только ссылаться на меня…
Коннор засмеялся:
– Вас так легко рассердить. Послушайте, Мэтти. У дедушки есть некоторые неотложные дела. Мы навестим его снова, хорошо?
Удовлетворенная его ответом, она улыбнулась и кивнула.
– А вы ему рассказали о своих снах?
– Да, но не знаю, есть ли в этом польза. Дедушка мне ничего не объяснил.
Странно. Мэтти знала, что Джозеф обладал почти сверхъестественными знаниями и понимал, какие проблемы беспокоят человека, чуть ли не до того, как ему говорили о них. А поскольку он был шаманом, то считал себя обязанным дать совет тем, кто приходил к нему.
Когда Мэтти обращалась к Джозефу за советом по поводу женщин, которые останавливались у нее, она всегда получала удивительные результаты. Он помогал женщинам четко увидеть их прошлое. А если человек разобрался в своем прошлом, часто говорил он ей, то скорее поймет, чего хочет добиться в будущем.
– Но он дал мне это, – Коннор протянул Мэтти пакетик из плотной бумаги. – Это лекарственное растение, помогающее крепко спать. И видеть ясные сны. Дедушка думает, что оно поможет мне разобраться в том, что значат мои кошмары.
Они подошли к машине.
– Значит, вы рады, что пришли навестить Джозефа? – спросила Мэтти.
Коннор открыл ей дверцу. Она собралась сесть в кабину, но он удержал ее, схватив за руку.
– Чему я рад, так это…
Воздух вдруг стал густым и жарким, словно осеннее солнце зависло прямо над их головами, нагрев пространство, где они стояли, до непереносимой температуры.
– …тому, что вы в это утро со мной.
Коннор нежно провел пальцами по ее подбородку, и Мэтти задрожала всем телом.
Она не должна! Не должна…
Эта мысль эхом разнеслась в странной пустоте хаоса, который воцарился в ее мозгу.
Было что-то, чего ей не следовало делать. Но прежде чем Мэтти поняла, что именно это было, она совершенно растворилась в черных как уголь глазах Коннора. В его неотразимой ауре, в приятно возбуждающем ожидании, что его губы могут прижаться к ее губам.
О, как она мечтала об этом!
И мечта сбылась.
Коннор приник к ней в поцелуе. Горячем, сладком, страстном. От которого можно было потерять рассудок.
Отстранившись, Коннор посмотрел на Мэтти. Желание сквозило в каждой черточке его лица, и от этого у девушки бешено застучало сердце.
– Что бы ни вышло из всего этого, – прошептал он, – найду я ответы на свои вопросы или нет, я твердо знаю одно. Всевышний наградил меня встречей с вами.
Коннор немного отступил, чтобы Мэтти могла сесть на пассажирское сиденье. Дверца захлопнулась… и сознание Мэтти прояснилось.
Она мгновенно вспомнила, чего не должна была делать.
И почему.
Топор опустился на бревно, щепки разлетелись в стороны. Коннор вытащил лезвие и снова поднял топор над головой для удара. Потом сложил дрова в аккуратную поленницу.
Этой хижиной могло пользоваться все племя. Здесь можно было жить столько, сколько нужно, но это место надо было оставить в том виде, в котором оно было. Холод по утрам заставил Коннора разжигать огонь в печи, поэтому он решил пополнить запас дров, который изрядно уменьшился за последние недели.