Тетя Долорес держала меня за воротник.
Попадали стулья, затопали убегающие ноги, и остальные зрители вежливо удалились, чтобы обсудить кинематографический изыск сегодняшнего вечера в более безопасном месте.
— Я? — кротко осведомился я и, еще не успев договорить, осознал, что это не самый разумный вопрос, который можно задать обезумевшей матери, во всяком случае, если я хотел дожить до пенсии.
— Ты! — проревела она, опалив мне брови.
К тому времени, как тетя Долорес приволокла меня домой, воротник рубашки был уже у меня на ушах. И только когда она бросила меня на пол, я заметил, что по дороге она прихватила и дядю Кена.
— Итак, — сказала она, снимая со стены распятие. — Что ты с ними сделал?
Мы с дядей Кеном посмотрели друг на друга. Мы сочли не совсем благоразумным говорить их матери, что, когда мы в последний раз видели ее любимцев, они исчезли в безднах ночной медсестры, но тетя Долорес находилась не в самом терпеливом расположении духа, и, если мы как можно быстрее не сочиним правдоподобную историю, она сделает с этим крестом что-нибудь совершенно недопустимое. От насильственного обращения в ее секту мускулистого христианства нас спасло только внезапное появление Мальчиков.
Появившись из недр медсестры, Мальчики увидели тетю Долорес и сбежали вместе с остальной публикой. Но они по-прежнему были так захвачены пережитым, что им требовалось немедленно снять напряжение, или им грозил взрыв. Фруктовый рынок уже закрылся, так что оставалось только одно, и они, как настоящие бравые солдаты, отправились в Дом Низких Женщин.
Тетя Долорес наступала на нас с дядей Кеном, похлопывая крестом по ладони, как вдруг ее остановил отдаленный шум. Гул приблизился, раздался грохот топающих ног и треск ломающегося дерева, и в дверь ворвались Мальчики. Сзади за ними гнались две Низкие Женщины, а вот впереди у них ничего не было. Они лишились своих детородных органов. Во двор ввалилась толпа людей, Низкие Женщины протестовали против такого недостойного мужчины разложения, клиенты утверждали, что такого с ними раньше никогда не бывало, а Мальчики обреченно продолжали вопительски вопить и завывательски завывать.
Можно было подумать, что тетя Долорес окажется в своей стихии. Женщина, которая, если б ей дали лишний год жизни (больше, чем кто-нибудь когда-нибудь давал мне), успела бы пожалеть и об этом. Конечно, то, что ее сыновья лишились репродуктивных органов, было настоящей Горестью, которую она могла эксплуатировать со всем жаром и свойственным ей театральным талантом, верно? Однако, когда я обнаружил ее, она не билась головой об стену в приступе отчаяния. Она даже не била кого-нибудь другого головой об стену. К моему удивлению, она, прячась за Низкими Женщинами, на цыпочках кралась к двери, словно непрошеный гость, который пытается потихоньку смыться, не вмешиваясь в семейный скандал. Тогда до меня дошло, что она приложила руку к этому делу с исчезновением детородных органов. Несомненно, в нем усматривались все признаки типичного тетиного репертуара.
— До свидания, тетя Долорес! — весело крикнул я.
Низкие Женщины обернулись, тетя Долорес резко выпрямилась и пронзила меня тем ледяным взглядом, которым пользуются хищники, чтобы загипнотизировать мелкую дичь. При обычных обстоятельствах я бы рухнул под его тяжестью, но, когда меня отделяла от тети Долорес стена разъяренных Низких Женщин, я чувствовал в себе необычайную дерзость.
— Куда это ты направилась? — осведомились они. — Это же твои сыночки. И это их пипетки, тебе за них и отвечать. Давай-ка, разворачивай свой жирный филей и доставай из нас эти штуки.
Лица Мальчиков вытянулись до коленок. Они не только лишились своего мужского достоинства, так еще и наивысшие авторитеты высказались в том роде, что само это достоинство, дай бог вернуть его обратно, всего-навсего какие-то «пипетки».
— Пожалуй, придется идти к Джорджи Пухолу, — сказала тетя Долорес.
— При чем тут он? Он-то в нас ничего не засовывал.
— Так-то оно так, — сказала тетя Долорес, — только он наколдовал, чтобы они там и остались.
Снаружи творилось настоящее светопреставление, потому что еще семеро клиентов Низких Женщин пали жертвами проклятия тети Долорес. Мы отправились к дому Джорджи во главе рассерженной армии в составе из бушующих Низких Женщин, которых успокаивала Рада, и растерянных клиентов, которых успокаивали соседи, от всей души осыпая колкостями.
При нормальном некромантическом ходе вещей, сказал Джорджи, проклятие должно завершить свой определенный магический цикл до того, как начнется обряд изъятия. Но есть один способ провернуть это дело побыстрее. Мальчики безутешно завыли. Джорджи выказал редкую нечувствительность к их беде. Действие заклинания можно сократить, продолжал он, но в этот короткий путь нельзя пускаться легкомысленно. Неужели нельзя подождать, пока цикл завершится сам собою? А сколько нужно для естественного завершения цикла? Дней пять, сказал он. Громкий взрыд огласил рыночную площадь, когда отчаявшиеся жертвы представили себе эти пять дней простоя. Пять дней — это ровно на пять дней дольше, чем можно вытерпеть. Наши мужчины хотели получить назад свои пипетки, а Низкие Женщины хотели работать.