Я ее получил хуй. Ни копейки. ИЗО;
…Лом не проплывал? – Какой хуй лом… (Кузьмiч);
Суки, падлы, говно, вообще. Вот, хуй. (Время топить 15);
Очевидно, что чем сложнее и нестандартнее случаи употребления, тем интересней они для специалистов. Разумеется, при подготовке стандартного словаря большей частью подобных материалов пришлось бы пожертвовать.
В то же время нам представляется, что на основе подобной базы данных сделать полноценный словарь слов ограниченного употребления будет уже не так трудно.
Итак, перед вами не словарь, а именно база данных. Автор приносит специалистам извинения за опубликование подобных предварительных материалов. Но ему после 22 лет работы над данным словарным проектом больше не представляется возможным работать без вынесения своих попыток создания базы данных на строгий суд научной общественности. Автору остается надеяться, что строгая критика поможет ему избежать множества недоработок и позволит когда-нибудь завершить хотя бы часть данного проекта.
Потребность в словарях, эксплицирующих некодифицированные пласты лексики русского языка, возникла давно. Сам процесс создания всевозможных словарей жаргонизмов, диалектизмов, интердиалектизмов, неологизмов и других слов ограниченного употребления является, безусловно, составной частью кодификационных механизмов. Процесс этот имеет многовековую историю, поскольку словарь – один из древнейших текстов.
Не будет большим преувеличением сказать, что словарь стоял у истоков современной цивилизации. Прамифологический «бесписьменный» мир воспринимался не просто как слово, не просто как текст, а как строго упорядоченный набор знаков, первичный по отношению к одному отдельно взятому знаку. Будь то текст, «читаемый» на листьях священного дерева, или хиро-мантический «текст» на руке человека – он весь воспринимался как неделимое целое. Древняя хиромантия «читала» свой «текст» сразу, как объемный неделимый знак, состоящий из строго упорядоченных фрагментов. Система воспринималась как первичная по отношению к составляющим. Можно сказать, что словарь предшествовал слову, предшествовал идее текста. Таким образом, всю цивилизацию, включая историю становления языка, можно в определенном контексте рассматривать как производную словарного, упорядочивающего взгляда на культуру. Желание упорядочить звезды, книги, монеты и знаки свойственно не только структурализму XX века, но и культуре в принципе. Весь структурализм в целом с его желанием систематизировать мир оказался производной от общей систематизирующей, словарно-энциклопе-дической функции самой культуры.
Средневековая лексикография являлась частью теологии и была важнейшим объектом познания. Слово, разумеется, имело тайные, символические значения. Именно это мистическое отношение к слову породило совершенно особый тип символического словаря, который с современной точки зрения вообще воспринимается не как словарь, а как художественный текст, литературное произведение. Речь идет о глоссариях и азбуковниках. Впрочем, существовало множество их разновидностей. И далеко не все они могут рассматриваться как факт словесности.
Глоссарий – переченьтолкований слов, имеющихся на полях и между строк рукописей. Эти сборники состояли из самых разнородных элементов. Тут были и переводы иноязычных слов, и свободные лексические комментарии, и пояснения к реалиям, и синонимические ряды и т. п. Грубо говоря, здесь присутствовали элементы и словаря энциклопедического, и двуязычного, и научного комментария, и словаря иностранных слов, и толкового словаря, и энциклопедии символов, и многое другое. Уже в XIII веке глоссарии бытуют в качестве отдельных самостоятельных текстов, то есть не прилагаются к рукописи, а включаются как отдельные тексты в сборники. В это время существовало множество типов глоссария, которые могли в большей или меньшей степени быть посвящены ономастике, топонимике, символам, церковнославянизмам, латинским наименованиям и др.
Ономастиконы включали библейские имена и топосы. К ним традиционно относят «Речь жидовьскаго языка», «А се имена жидовьская русьскы тълкована», «О именах глаголемых жидовьскым языком», «Речь жидовьскаго языка преложена на рускую неразумно на разум…» и др.
Уже в XIV веке был распространен славяно-русский глоссарий. К нему относятся «Пословки лествичные», «Протльк лествици о речех покрьвених». Существовало также множество двуязычных словариков: «Грецкий язык», «Се татарский язык», «Толкование языка половецкого», «Речи тонкословия греческого». Еще одни тип глоссария – приточник. К ним относятся «Толк о неразумных словесех», «Се же приточне речеся» и др. Приточник – собрание «тайных», символических значений слов, перечень символов. В приточнике также можно выделить элементы самых разных словарей: и толкового, и энциклопедического, и этимологического, но в целом эти тексты строились в виде авторского повествования, способного порождать собственные новые (не «языковые») смыслы, что характерно прежде всего для литературного текста. «Вокабулы» здесь – лишь повод для авторского повествования.
Позже появился так называемый азбуковник. Расцвет традиции средневековых азбуковников относится к XVI – началу XVIII века. В азбуковнике толковались не лексические значения, а «божественные сущности», то есть некие идеи, традиционнотак или иначе связанные сданным словом. Средневековый азбуковник – это нечто вроде символического толкователя Писания. Все слова и явления приобретали в нем тайный божественный подтекст. Так, слово «гора» имело целый ряд «значений», не свойственных современному языку. «Гора» – это и Святая Богородица, и Христианская Вера, и Православная Церковь. Итак, это словари поэтические, литературные. Символы, входящие в подобные азбуковники, потенциально могли приобретать любые значения. Цель азбуковника – в раскрытии этих тайных смыслов. С позиций академической лексикографии это есть процесс придумывания новых значений слов, своего рода омонимическая «неологизация» языка.
Фактом массовой литературы азбуковники стали уже в XVIII веке. Если читателями средневекового глоссария был узкий круг интеллектуалов, то читателями азбуковника XVIII века стали служилые люди, купцы, дьяки, священники, рядовые монахи и т. п. Кстати, азбуковники породили жанр симфонии, где семантические дефиниции вообще могли заменяться цитатами или ссылками на источник цитирования. Таким образом, разделение лексикографии на две традиции – народную и академическую произошло, видимо, в XVIII веке. Традиция академической лексикографии XVIII – XIX веков, восходящая прежде всего к «толковым» глоссариям и азбуковникам, была представлена словарями двух типов. К первому относится «Словарь Академии Российской» (СПб., 1789-1794) и «Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенном» (Ч. 1-6. СПб., 1806-1822). Это кодификационные словари, фиксирующие нормативные языковые факты. Ко второму типу-«Словарь церковнославянского и русского языка» (СПб.: Второе отделение Академии наук, 1847). Это – «тезаурусный» словарь, включающий в себя «вообще слова, составляющие принадлежность языка» (Т. 1. С. XII). Именно традиция словарей тезаурусного типа породила на свет словарь В. И.Даля, наполненный словами неизвестного происхождения, словами, придуманными самим Далем, редкими, устаревшими, диалектными, иноязычными и другими типами лексем ограниченного употребления. Именно эта традиция «тезауризации» словаря привела к разрушению его границ и породила массовую традицию словарей «ни о чем», у которых вообще отсутствует объект описания. Это всевозможные словари жаргонов, состоящие не из жаргонизмов, а из любых слов (таковы словари Д. С. Балдаева и П. Ф. Алешкина); словари культуры, состоящие либо из эссе, либо вообще неизвестно из чего, поскольку культура – это «все» (таков словарь В. П. Руднева); словари авторских маргиналий (таковы словари И. Раскина и А. Щуплова); словари цитат, состоящие из одних иллюстраций и лишенные элементов толкования (словарь В. С. Елистратова); словари, состоящие из одних списков слов и лишенные и толкований, и иллюстраций (словарь А. И. Солженицына).