2. Советский автор сообщает в своих воспоминаниях, что в Лефортовской тюрьме в августе 1937 года расстреливалось по семидесяти человек в ночь.[1061] В первые пять месяцев 1937 года это число должно было быть значительно ниже, но, с другой стороны, зимой 1937-38-го дело было еще хуже, и мы, вероятно, не очень ошибемся, если примем итог в 40 000 на годы 1937-38. Такой итог дает по всей стране цифру около 800 000, если принять, что во всех остальных тюрьмах ликвидировано всего лишь в двадцать раз больше народу — что представляется осторожной оценкой, даже учитывая особые условия Лефортовской тюрьмы. К тому же областные управления НКВД получали время от времени распоряжения ликвидировать определенное число находившихся в их руках «врагов народа», — следовательно, ликвидировать в тюрьмах, а не в лагерях, находившихся в ведении ГУЛАГа. Так, например, бывший работник НКВД Владимир Петров рассказывает о телеграмме, которую он видел своими глазами и которая безусловно принадлежит к числу многих, рассылавшихся по всему Союзу, настолько обычен и формален был ее тон. Это была телеграмма Ежова начальнику управления НКВД во Фрунзе, в Киргизии:
«Вам поручено ликвидировать 10 000 врагов народа. Сообщите исполнение кодом». Форма ответа была такая:
«В ответ на ваше указание от… сообщаем ликвидацию следующих врагов народа». Следует список имен, снабженных порядковыми номерами.[1062] Аналогичный приказ Свердловскому управлению НКВД содержит цифру 15 000. Другой, направленный в небольшой городок недалеко от Новосибирска, — 500; местное НКВД имело, правда, в своих руках лишь сравнительно безобидных обвиняемых, и было вынуждено расстрелять в конце концов священников и членов их семей, всех, за кем числились критические высказывания, амнистированных бывших белогвардейцев и т. д. — иначе говоря, людей, которым давали обычно по 5 лет, а то и меньше.[1063] Один пример такой бойни стал известен во всех подробностях. В 1943 году в Виннице, во время немецкой оккупации Украины, были вскрыты массовые захоронения,[1064] они были обследованы, как и Катынские могилы, международной медицинской комиссией. Всего обнаружено больше 9000 трупов; все были убиты пулей в затылок, за исключением нескольких, у которых головы были размозжены прикладом или дубиной. Было осмотрено 1670 трупов. По всей видимости, этот расстрел имел место в 1938 году. В результате опознания, произведенного родственниками, установлено, что самый поздний срок ареста — июнь 1938 года. Трупы были захоронены практически в пределах города, в плодовом саду и на части кладбища, превращенного затем в городской парк. В данном случае риск раскрытия был явно выше обычного (предполагается, что для захоронения расстрелянных обычно выбирались более укромные места). И действительно, захоронение в Виннице обнаружилось потому, что многие жители города в свое время наблюдали подозрительные действия НКВД или слышали о них. Допустимо предположение — на него наводит и Катынь, — что другие аналогичные места убийства остались необнаруженными. (По выбору таких неудобных, как в Виннице, мест можно, впрочем, оценить свойственную НКВД в 1938 году наглую самоуверенность в обращении с населением).
Население Винницы накануне войны достигало примерно 70 000, а вместе с областью примерно 1 000 000. Если эти 9000 представляют всех расстрелянных по всей Винницкой области и если тот же процент действителен для всей страны, то общее число всех ликвидированных достигает 1 500 000. Тот же расчет, проведенный на оснозе ликвидации во Фрунзе и Свердловске (документированных слабее), дает на всю страну цифру свыше миллиона только от одной, описанной у Петрова операции.[1065]
3. К расчетам, опирающимся на установленные случаи расстрелов, весьма существенно присоединить и приговоры к принудительным работам «без права переписки». Никто из бывших зэков никогда не встречал людей, отбывающих этот вид репрессий. Больше того, в ходе обследования винницкого захоронения отмечен ряд случаев, когда члены семей расстрелянных опознавали их в числе убитых, в то время как им было сообщено об осуждении на 10 лет (обычная «катушка») «без права переписки». Напрашивается вывод, что эта формулировка — всего лишь прием для сокрытия числа расстрелянных. У нас нет никакой возможности оценить число замаскированных таким образом смертных казней. Но эта хитрость была бы бессмысленна, если бы не употреблялась в широком масштабе; один москвич называет несколько случаев среди своих немногочисленных знакомых, а один бывший сотрудник НКВД утверждает, что это была вполне нормальная процедура.[1066]