Абрамович тотчас же выставил целый ряд свидетелей, доказавших, что в то время, когда он якобы был в Москве, он на самом деле участвовал в съезде Социалистического Интернационала. (Это обеспечило ему возможность предъявить обвинение в диффамации берлинским газетам, печатавшим отчеты о процессе, и выиграть дело после того, как даже адвокат противной стороны, коммунистический депутат Рейхстага, вынужден был признать, что указанные даты не могут быть верными).
Показательно также, что двое действительных меньшевиков, в самом деле нелегально приехавших из-за границы в Россию (Ева Брауде и М. Браунштейн) не судились, хотя имя Браунштейна упоминалось в ходе процесса.[1138] Предположительно, они отказались помогать следствию. Один из обвиняемых, Базаров, необъяснимым образом не был выведен на суд.
Обвиняемым обещали, что если они возьмут на себя вину, их тайно освободят и наградят. Говорят, что историк Суханов, мемуары которого о временах революции высоко ценил Ленин, разоблачил этот трюк, рассказал другим заключенным о коварных лживых обещаниях и провел затем ряд продолжительных голодовок.[1139] После 1934 года следы его теряются; по всей вероятности, около этого времени он умер или был ликвидирован.
Одного из обвиняемых бывших меньшевиков, М. П. Якубовича, осужденного на 10 лет заключения, в 1941 году судили снова и дали ему еще 10 лет; его освободили затем в 1953 году, через два года после окончания второго срока, а реабилитирован он был — причем только от вторичного осуждения, — в 1956 году. В 1967 году в заявлении на имя Генерального прокурора Якубович объявил, что все дело меньшевиков было полностью фальсифицировано, и отметил, что Крыленко, с которым он был связан в революционном движении, в свое время признался ему в этом. В 1967 году Якубович виделся с Микояном, тоже старым своим знакомым. Микоян сказал ему, что никогда и не сомневался в его невиновности. Тем не менее, осталась в силе прежняя официальная точка зрения, согласно которой меньшевики были осуждены справедливо.[1140]
Суд послужил благоприятным поводом впутать в дело старого большевика-демократа Рязанова и исключить его из партии якобы за недозволенную связь с меньшевиками.[1141] Он был затем освобожден, чтобы в 1938 году погибнуть в пучине сталинского террора.[1142]
Судилище было задумано как удар по идее социалистической коалиции, бродившей тогда в определенных партийных кругах. В то же время это был еще и удар по умеренным в экономике. Обвиняемым, часть которых играла немаловажную роль в подготовке пятилетнего плана, приписывались попытки установить плановые задания намного ниже потенциальных возможностей страны. На самом деле официальные цифровые данные показывают, что обвиняемые плановики весьма точно предвидели действительное выполнение планов. Почти во всех случаях их оценки обнаруживают скорее склонность к незначительным ошибкам в сторону завышения. Так, например, им было предъявлено обвинение в преступном предложении довести выплавку стали в 1932 году до 5,8 миллионов тонн. План требовал 10,3 миллиона. Обвиняемые признали на суде, что было можно и нужно планировать больше. Действительная же продукция оказалась 5,9 миллионов тонн. По прокату они предполагали 7 миллионов тонн, в то время как по плану требовалось 17 миллионов. Действительная же продукция в 1932 году оказалась 6,1 миллиона тонн.[1143]
Процесс над меньшевиками не был сплошным выигрышем. Прежде всего он заставил задуматься лидеров социалистических партий во всей Европе; те не могли не следить за ходом суда и разглядели подлог.
Последний большой показательный процесс, предшествовавший большому террору, привлек особое внимание Запада, потому что из восемнадцати обвиняемых шестеро были британские граждане. Это был нашумевший процесс специалистов фирмы «Метрополитен-Виккерс» в апреле 1933 года. Задача была доказать, что британские инженеры организовали вредительскую сеть.
На суде председательствовал Ульрих, в прошлом работник органов, но уже в двадцатых годах председательствовавший на аналогичных процессах. Обвинителем выступал Вышинский. Таким образом, сложился «коллектив», которому предстояло в дальнейшем проводить подобные дела. Брауде и Коммодов, адвокаты в дальнейших процессах, вели защиту и здесь. Брауде, «защитник» британского инженера Торнтона, сказал, что «против Торнтона мы имеем то, что называется замкнутой цепью улик, и это ставит его защиту в чрезвычайно трудное положение». «И тем не менее, — продолжал он, — обвиняемый Торнтон категорически настаивает на своей невиновности». (Другие адвокаты, стремившиеся помочь своим подзащитным, больше не появились в суде. Один из них обстоятельно развил мысль о том, что «неизбежный интерес иностранца к тому, что его окружает», не обязательно означает шпионаж.) Следствие тоже нередко вели те же люди, что и в предыдущих делах. Следователь по особо важным делам Шейнин, который вел дело Макдо-нальда, вел впоследствии дело И. Н. Смирнова.[1144] Процесс был в известной степени полезной репетицией, из которой и режиссеры и артисты могли почерпнуть ряд уроков и подготовиться к будущему.
1143
17. «Процесс меньшевиков», Ленинград. Год изд. не указан, стр. 59, 62; «Итоги выполнения первого пятилетнего плана», Москва, 1934, стр. 103-5; см. также Т. Szamuely in Sovief Studies, Jan. 1966, vol. XVII, № 3.