Воспользовавшись моментом, Гейбл так удачно наклонился над столом, что ни одна из телекамер, находящихся на стенах и потолке, не смогла зафиксировать движений его пальцев. Когда его рука дошла до бокала Хардинга, Джеймс разомкнул пальцы, и быстрорастворимая капсула с ядом бесшумно упала в коричневато-золотистую жидкость. Это был мгновенно действующий яд – смесь, состоящая из цианистого калия, кураре и яда гюрзы. Президент придвинул этот бокал к Хардингу, взял свой бокал в правую руку и, нервно засмеявшись, произнёс:
- Дорогой Хардинг, что это вы скисли? Наверняка у вас пересохло во рту. Вот выпейте-ка этот бокал кока-колы… и всё как рукой снимет.
Хардинг убрал свой палец с сенсорной компьютерной мыши, нервно схватил бокал и выпил его залпом. Через несколько секунд его лицо побагровело, веки набухли, появилось тяжёлое дыхание - по типу Чейн-Стокса. Тело забилось в конвульсиях и внезапно вытянулось. Седая голова Чарлза бессильно откинулась на спинку кресла. Внимательно посмотрев в остекленелые глаза Хардинга, Джеймс Гейбл удовлетворённо усмехнулся и, повернувшись к дежурному офицеру, громко произнёс:
- Офицер, помогите господину Хардингу. Вы что же, не видите, что ему плохо?!
Дежурный офицер засуетился и подлетел к директору ФБР. Через какое-то мгновение он развернулся и побежал к аптечке. Вынув шприц и разбив ампулу, – скорее всего, это было какое-то сердечное средство, - офицер наклонился над Хардингом и довольно профессионально сделал ему укол в левую кубитальную вену.
В этот момент Гейбл схватил со стола массивную хрустальную пепельницу и со всего размаха ударил ею офицера по виску. Тот тихо вскрикнул и медленно опустился на пол. Гейбл мысленно поблагодарил Бога и быстро придвинул к себе чемоданчики Хардинга и Хеллоуда. Поставив все три чемоданчика на панель центрального пульта, президент включил кнопку отсчёта времени, настроенную на 10 минут – это было время, необходимое для приведения в полную боевую готовность всех баллистических ракет стратегического назначения.
Когда до истечения времени останется одна минута, автоматически включится блокировка таймера, остановить который будет уже невозможно – сам таймер можно было включить только за две минуты до пуска.
С момента ухода генерала Хеллоуда прошло четыре минуты и десять секунд.
Случайно обернувшись, Гейбл заметил, что входная стальная дверь остаётся открытой. Чертыхнувшись, президент подбежал к двери и нажал на белую кнопку. Массивная дверь стала медленно закрываться…
…Хеллоуд быстро шёл по коридору, держа в правой руке папку с генеральным реестром кодов ракет, когда заметил закрывающуюся дверь ЦПУ. Заподозрив неладное, генерал подскочил к двери и, разорвав мундир, всё-таки умудрился протиснуться внутрь. Увидев на полу дежурного офицера в луже крови и остекленелый взгляд директора ФСБ, генерал понял всё. Желая окончательно убедиться в своей догадке, Хеллоуд наклонился над дежурным офицером и повернул того лицом к себе. В этот момент генерал почувствовал страшный удар… и потерял сознание.
Гейбл был готов бесконечно молиться на эту бесценную хрустальную пепельницу, которая за какие-то пять минут уже дважды спасала его положение. В эту секунду он подумал о том, что как часто люди прилагают максимум усилий для достижения своей конкретной цели, но у них ничего не получается. Но в жизни каждого человека обязательно случаются такие дни - или день, - когда ему неимоверно везёт. В такой день у человека получается решительно всё, о чём бы он не подумал. И стоит счастливцу только пошевелить одним пальцем или посмотреть на вожделенный предмет, как тебе его тут же преподносят “на блюдечке с голубой каёмочкой”. Именно такой день был сегодня у 76-го Президента США.
“Я давно говорил себе, что судьба всегда относилась ко мне благосклонно”, - подумал Джеймс Гейбл, лихорадочно оглядывая своих менее счастливых попутчиков.
До пуска двенадцати блоков ракет оставалось всего четыре минуты. Президент быстро подошёл к центральному пульту и подготовил все чемоданчики. Автоматически посмотрев на таймер, Джеймс Гейбл протянул обе руки к красным пусковым кнопкам, находящимся в чемоданчиках. Раздавшийся позади него голос генерала привёл президента в оцепенение.