— Что ты такое говоришь, — хныкал мужчина. — Илья, скажи ей. Мы же были друзьями, помнишь? Дружище, помоги мне, вытащи меня отсюда. Я даже умереть не могу. Вижу кругом бесконечный ад и смерть, а она за мной никак не приходит…
— Дружище? — Илья вздернул бровь. — Не ожидал, что ты когда-нибудь снова назовешь меня другом.
— Ну, конечно же, мы друзья! Вот и Агату ты пришел поддержать, и правильно, не стоит ей быть здесь одной. Тут повсюду глаза у Альбеску. — Он воровато оглянулся, звякнув цепями. — Даже у прутьев клеток есть глаза и уши, — а закончил уже шепотом: — Он всегда обо всем узнает. Но вы… вы другое дело, вы ведь сможете мне помочь, да? Илья… я ведь знаю, что ты стал арбитром. Помоги мне, друг… брат…
В глазах плескался ужас, а сам мужчина казался сумасшедшим.
— Какой же ты мне брат, — хмыкнул Илья. — Ты даже не тот Серп, с которым я когда-то дружил. Ты убил его.
— Я его не убивал. — отчаянно замотал головой Адрон. — Я ведь заботился о нем. Агата, ну хоть ты ему скажи…
— Что я должна ему сказать? — медленно проговорила женщина. — Совсем тебя не понимаю.
— Ты же знаешь: я всегда уважал тебя и детей. Может, я не был лучшим отцом, но никогда их не обидел, старался угождать твоим капризам. Ритуал… да, признаю, я хотел его провести… но…
— Слышать не желаю. Не трать силы впустую.
Но Чужак не переставал говорить, пытаясь воспользоваться своим, возможно, единственным шансом на все сто процентов. Вид его был уже не только жалким, но и заботливым, почти влюбленным. Он подался еще чуть-чуть вперед — цепь совсем натянулась на тощей шее — и смотрел на Агату со щенячьей нежностью.
— Я сменил много тел, но только с тобой обрел настоящее счастье. Помнишь, как мы ездили отдыхать? Ты думаешь, других жен я возил на курорты? Дарил им украшения, осыпал комплиментами? Ты всегда занимала особое место… моя драгоценная Агата…
— Не надо лгать. Это всё ритуал Нику. Из-за него ты напитался моими эмоциями.
— Возможно. Но в конечном итоге я всегда выбирал тебя. Пожалуйста, исполни и ты мою последнюю просьбу, — слезы покатились по его лицу. — Попроси у Нику прощения. Я принесу любую клятву, я никогда не трону наших детей. Уеду на окраину мира и заживу там отшельником... или, если хочешь, я тут же выпью яд и умру. Я готов на всё. Пожалуйста. Агата, умоляю, дай мне возможность искупления за содеянное. Не эту бесконечную пытку, а настоящую возможность исправиться. Я ведь всё делал для тебя. Помнишь, я хотел сохранить душу твоей матери? Я бы никогда не поступил так с родней предыдущих жен.
— Заткнись, прошу тебя.
Но орк продолжал, быстро-быстро шевеля губами:
— Что до настоящего Серпа. Он тебя никогда не любил. Он выбрал тебя только, потому что я одобрил. Я, находясь в теле Максимилиана, сказал Серпу: «Не прогадай — бери эту орчанку в жены». Он еще колебался, потому что хотел свободы. Он бы изменял тебе всю жизнь. У меня есть доказательства его неверности!
Агату тряхнуло. Разумеется, она не верила словам Чужака, но его последние фразы заставили её сердце сменить ритм. Что, если образ Серпа в её памяти тоже обманчив?
Азур мог лгать. Скорее всего, он лгал. Но даже этого хватило, чтобы в Агате перемешались чувства. Ненависть и боль, обида и возмущение, память о том немногом хорошем, через что они прошли — переплелись в единый ком.
Нет, она не собиралась помогать Чужаку. Но внезапно её замутило. Так отчетливо, что пришлось глубоко вдохнуть и громко выдохнуть.
— У тебя что-то болит? Тебе нельзя нервничать, — в этот момент Илья, кажется, вышел из роли сурового спутника и заволновался по-настоящему. — Пойдем отсюда.
Он помог Агате подняться и приобнял за талию, притянув её к себе. Орчанка, оказавшись в объятиях любимого мужчины, успокоилась. Да, теперь всё иначе. Всё будет хорошо.
— Почему ей нельзя нервничать? — тихо спросил Азур. — Почему вы пришли вместе?
В глазах его промелькнуло что-то прежнее, властное, собственническое. Всего на секунду, но этой секунды хватило, чтобы Агата убедилась: чудовище не изменится. Даже если внять его словам (а уж за столетия он научился виртуозно врать) и дать ему свободу, он вскоре вернется к прежним делишкам.
Может, Агату он и любит где-то в глубине, из-за ритуала и трав, выпитых сейчас. Но эта любовь не изменит его самого. Не сделает чище.
— Потому что я никогда не отпустил бы свою любимую женщину одну к такому отродью как ты, — просто ответил Макаров, покачивая Агату из стороны в сторону успокаивающими движениями.
Слишком интимно, чтобы это можно было списать на дружеский жест. Он поцеловал её в макушку и прошептал:
— Ты как?
— Нормально, — произнесла Агата, цепляясь пальцами в его рубашку. — Всё хорошо. Спасибо.
— Агата, почему тебе нельзя нервничать?! — ещё раз повторил Азур, ещё тише, но злее; жест Макарова его явно разозлил, но ещё не уверил окончательно. — Ответь!
Она ничего не сказала, лишь оторвалась от Ильи и коснулась своего живота тем самым жестом, к которому привык её бывший муж за прошлые две беременности (вообще-то за три, но первую он не застал). Ласковым, оберегающим.
Он всё понял.
Как понял и то, что освобождения она ему не даст и в семью вернуться не позволит. Не поверит ему. Не простит. Короткого поглаживания живота хватило, чтобы убедить в этом Азура.
Взвыв коротко, по-звериному, он дернулся вперед. Цепь натянулась так сильно, что раздался хруст позвонков. Азур бился в клетке, тянул истощенные руки к Агате и Илье, трясся всем телом. Он что-то шептал, но Агата не слышала его бредней. Она ослепла и оглохла к своему бывшему мужу.
— Пойдем, — слабо улыбнулась Агата Илье и взяла его ладонь, переплетая пальцы. — Я всё увидела. Больше мне нечего здесь делать. Ах да, Нику очень просил нас поцеловаться. Ты согласен? Напоследок.
— Конечно, согласен. Я мечтал, чтобы твой муж увидел наш поцелуй, еще… сколько лет назад? М-м-м. Мечты сбываются, приятно.
Макаров со смешком коснулся её подбородка кончиками пальцев и поднял его, трогая её губы так ласково и едва ощутимо, будто не всерьез. Но затем он углубил поцелуй, позволяя проснуться желанию, что не угасало в их отношениях целых пять лет. Он целовал её, словно впервые, но при этом — давая понять, что, когда они будут дома, он поцелует её и иначе. По-другому. Что только он один имеет право быть с ней и ласковым, почти по-юношески трепетным, и страстным любовником. Ему одному она будет дарить себя. Только с ним забудет о прежних кошмарах.
Всё длилось буквально несколько секунд. Ни Агата, ни Илья не хотели долго оставаться в таких условиях, рядом с бьющимся в агонии не-Серпом.
Уходя, она не прощалась с Азуром, не смотрела даже в его сторону.
Много лет Агата потратила на то, чтобы добиться расположения этого мужчины. Она медленно выжигала себя, разрешая ему быть с собой грубым и деспотичным. Находила оправдания любым его поступкам. Оберегала детей и всегда жила надеждой, что её любовь что-то изменит.
Но теперь Агата не собиралась оглядываться. Отныне она будет выбирать себя. Ну, ещё свою семью: сыновей и их жен, внуков, своего любимого Макарова и их общего малыша.
Прошлое стерто. Оно никогда не причинит ей боль, не принесет очередной дурной сон, не останется шрамом на её коже или в душе.
— Нику Альбеску, не думала, что когда-нибудь скажу это, но спасибо, — одними губами шепнула Агата, оглядываясь на цирк, от которого они отошли на десяток метров.
Она не знала, донесет ли предсказательница её слова, но кивнула зданию цирка так, будто благодарила лично его.
Пусть Альбеску и делал это для себя, но, в конечном счете, помог именно ей. А ещё её детям и внукам. Всем тем, на чье тело больше никогда не покусится Азур Адрон.
Макаров помог ей сесть в машину, и вскоре они покинули это место.
Оставив прошлое в прошлом.
Навсегда.
Конец