Уэллс Герберт
Большой жаворонок
Герберт Уэллс
Большой жаворонок
Имя одного из основателей и классика НФ-литературы, Герберта Дж. Уэллса, известно всем. "Война миров", "Человек-неведимка", "Первые люди на Луне", другие романы и многочисленные рассказы писателя до сих пор волнуют людей и служат предметом бесчисленных подражаний со стороны начинающих (да и не только начинающих) фантастов.
Рассказ, который мы предлагаем вашему вниманию, не совсем обычен. На первый взгляд это вовсе не фантастика. Но, с другой стороны, рассказ написан (в 1909 году!) а виде воспоминаний нашего современника, долгожителя (1888 .года рождения), об одном из эпизодов своей молодости. И чтобы написать эти "мемуары", Герберту Уэллсу пришлось перенестись "мысленным взором" во вторую половину XX века и увидеть первые дни воздухоплавания так, как сегодня воспринимаем их мы. Думается, читателям будет небезынтересно ознакомиться с еще одной стороной многогранного дарования замечательного писателя. Расскаэ в переводе кандидата филологических наук Кирилла Вальдмана из Ленинграда публикуется в советской печати впервые.
Мой первый аэроплан! Какое яркое воспоминание из далеких дней детства!
Да-да, именно весной 1912 года я приобрел летательный аппарат "Alauda Magna" - "Большой Жаворонок". (Это я дал ему такое название.) В ту пору я был стройным мужчиной двадцати четырех лет от роду: блондин с роскошной шевелюрой, украшавшей безрассудно смелую молодую голову. Право же, я был неотразим даже несмотря на то, что из-за слабого зрения пользовался очками. Они так шли к моему выдающемуся орлиному носу, который никто не рискнул бы назвать бесформенном, носу авиатора. Я хорошо бегал и плавал, был убежденным вегетарианцем, носил одежду только из шерстяной ткани и неизменно придерживался самых крайних взглядов во всем и по любому поводу. Пожалуй, ни одно новое веяние или движение не обходилось без моего участия. У меня было два мотоциклета, и на большой фотографии тех лет, которая до сих пор висит в кабинете над камином, я красуюсь в кожаном шлеме, защитных очках и перчатках с крагами. Добавьте ко всему, что я слыл большим специалистом по запуску аэростатов и всеми уважаемым инструктором бойскаутов.
Естественно, что, как только начался авиационный бум и всем захотелось летать, я был готов ринуться в самое пекло.
Какое-то время меня сдерживали слезы рано овдовевшей матушки, но, в конце концов, терпение лопнуло. Я заявил:
- Если я не стану первым летающим жителем Минтончестера, уеду отсюда. Только так! У меня твой характер, мама, и этим все сказано!
Не далее как вчера в ящике комода, набитом аляповатыми гравюрами на дереве и еще более нелепыми плодами изобретательства, мне попался на глаза один из старых прейскурантов. Что это было за время! Скептики наконец согласились поверить: человек может летать. Как бы в поддержку племени автомобилистов, энтузиастов-мотоциклистов и им подобных, сотни новых, ранее неизвестных фирм выпускали аэропланы любых размеров и любой формы. А цены... Ох уж эти цены: минимум триста пятьдесят гиней за летательный аппарат! В этом прейскуранте стояло и четыреста пятьдесят и пять сотен за изделия, многие из которых летали с таким же успехом, как дубовое бревно! И это бы еще куда ни шло, но аэропланы не только продавались без какой-либо гарантии, но представители фирмы еще и мило извинялись, что не прилагают инструкций.
Как свежи в памяти мечты и сомнения той поры!
Все мечты сводились к волшебству пребывания в воздухе. Мне виделось, как изящно взлетаю я с лужайки за нашим домом, легко перемахиваю через живую изгородь, кругами набираю высоту, чтобы не задеть груши в саду священника, и проношусь между шпилем церкви и холмом Уитикомб в сторону рыночной площади. Боже мой! Как все будут стараться разглядеть меня. Донесутся голоса: "Это снова молодой мистер Бэтс. Мы знали, он совершит это". Я сделаю круг и, может быть, помашу платком. После этого я собирался пролететь над садами Лаптона - к огромному саду сэра Дигби Фостера. Как знать, может быть, из окна коттеджа выглянет его прелестная обитательница?..
Ах, молодость, молодость!
Помню, как мчался на мотоциклете в Лондон, чтобы выяснить положение вещей и сделать заказ. Не забыть, как я лавировал в потоке автомобилей, окатывавших меня грязью, когда я метался от одного магазина к другому. Не забыть раздражения от многократно услышанного ответа: "Распродано! Можем гарантировать доставку не раньше начала апреля".
Это могло обескуражить кого угодно, но меня - нет!
В конце концов я купил "Большого Жаворонка" в маленькой конторе на Блэкфрэйрс-роуд. Заказ на него был уступлен этой фирме другим фабрикантом аэропланов в одиннадцать утра из-за смерти заказчика. Чтобы заполучить аппарат, я превысил возможности моего скромного счета в банке - даже сегодня я ни за что не назову цену, которую уплатил. Бедная матушка!
Не прошло и недели, как детали летательного аппарата были доставлены на лужайку за домом и два весьма посредственных механика смонтировали их в единое целое.
О, радость свершения!.. И дрожь на пороге безрассудно смелого поступка. Меня никто не обучал полетам - все квалифицированные инструкторы были уже наняты за сумасшедшие деньги на много месяцев вперед, - но останавливаться на полпути не в моем характере! Я бы не выдержал отсрочки полета, даже если бы речь шла о каких-нибудь трех днях. Я уверил маму, что брал уроки: грош цена сыну, если он не способен соврать во имя спокойствия родительницы.
Помню состояние ликующего смятения, когда с напускным равнодушием слонялся вокруг аппарата, который обретал все более законченный вид. Добрая половина жителей Минтончестера почтительно глазела на меня поверх зеленой изгороди, удерживаемая от вторжения новым щитом с предупредительной надписью и суровым выражением лица Снайпа, нашего верного садовника, который косил траву и, вооруженный острой косой, одновременно нес караульную службу, не пуская никого на лужайку. Я закурил папиросу и с умным видом следил за работой механиков. Чтобы уберечь аэроплан от назойливых любителей всюду совать свой нос, мы наняли старика безработного Снортикомба сторожить наше сокровище всю ночь. Ведь вы понимаете, что в те дни аэроплан был и знамением времени, я чудом.
Для своего времени; "Большой Жаворонок" был красавцем, хотя, полагаю, сегодня его вид вызвал бы иронический смешок у любого школьника. Это был моноплан, напоминавший творение Блерио. На нем стоял самый замечательный, изумительно сработанный семицилиндровый мотор системы "Джи-кэй-си" в сорок лошадиных сил с маховиком марки "Джи-би-эс".