Глава 8
Давид
Я направляюсь в сторону клуба, довольный, что смог обхитрить маленькую выскочку.
«Ну и глаза, конечно, у нее были, когда я закрывал дверь машины. Да, это того стоило», - с улыбкой размышляю я, сворачивая на дорогу, ведущую за клуб, - «Ничего, ей полезно будет посидеть и подумать немного! Может, созреет наконец-то заняться отчетами и перестанет везде за мной мотаться. Да и, ко всему прочему, это может и правда быть опасно. Если нас раскроют, это будет не просто провал. Это может стоить жизни. У этих мерзавцев всегда припрятана пушка на такой случай».
Стараясь не выделяться, я замедляю шаг и подхожу к подворотне, где часто тусуются местные торчки. Услышав голоса людей из подворотни, я останавливаюсь и осторожно выглядываю из-за угла. Людей здесь сегодня много, и все навеселе: стоит громкий гул, звон бутылок, грубый мат. Я вглядываюсь в толпу, чтобы найти свою цель. Неожиданно для себя я замечаю, что узнаю больше половины людей в этой подворотне: мелкие барыги, постоянные клиенты, - всех их я хорошенько изучил в процессе сбора материалов по делу. И до них обязательно доберусь. Но сейчас это не главное. Мелочь ловить, только спугнуть - самую крупную рыбу в этой стае... А вот и он! Вот же сволочь, знает, сколько людей погубил, и все равно продолжает толкать свою дурь. Моя бы воля – повязал бы его прямо здесь и сейчас и сразу бы отправил на допрос.
Стиснув зубы и сдерживая ненависть, я продолжаю наблюдать за этим мудаком и пытаюсь расслышать о чем, он говорит. Самое главное, не выдать своего присутствия. Такого шанса уже может не представиться. Я слишком долго гонялся за ним. Нужно узнать как можно больше. Если повезет, смогу зацепиться за что – нибудь. Имя, адрес, быть может, какая – нибудь информация о передаче крупной партии. Хоть что – нибудь.
В этот момент на мое плечо ложится чья-то рука. Это происходит так внезапно, что я вздрагиваю от неожиданности.
«Попался. Нужно срочно что-то придумать. Черт, у меня ведь с собой удостоверение. Если меня начнут обыскивать, это конец. Спугну. Но, я ведь точно осмотрелся, никого вокруг больше не было!»
Я поворачиваю голову, уже готовый сыграть роль многолетнего алкаша со стажем, что немного не вязалось с моим внешним видом, и не верю своим глазам: передо мной стоит Лия и хлопает своими огромными глазками.
«Как она вообще умудрилась так тихо ко мне подкрасться на своих каблучищах?!!»
— Ты?! Как? Ты откуда тут взялась? И куда наручники дела!? - вскрикиваю я от удивления и тут же резко перехожу на шепот, вспоминая, что нахожусь «в засаде».
— Ты, что, снова забыл, чья я дочь? Я эти твои наручники могу с закрытыми глазами снять и разобрать! - говорит она, расплываясь в самодовольной улыбке.
Лия встает, прильнув спиной к стене, и ловко крутит наручники на кончике пальца. Я невольно отмечаю про себя, как сексуально она смотрится с этим инструментом.
«Как пить дать, лиса.»
Резко взяв себя в руки, я вспоминаю про свое дело и говорю ей шепотом, сдерживая свое негодования по поводу того, как она обвела меня вокруг пальца:
— Ты обалдела что ли, генеральская дочурка? Ну-ка быстро вернись в машину, это приказ! – шиплю я на нее, стиснув зубы, чтобы не перейти на крик.
— Да никуда я не пойду! Что тут происходит вообще? - с неподдельным интересом спрашивает она, выглядывая из-за угла.
«Бестолочь, тебя же заметят!»
Лия, не применяя абсолютно никаких навыков конспирации, почти попадается на глаза наркодилеру, повернувшего голову в нашу сторону. Я резко хватаю ее за руку и с силой прижимаю к стене, в случае чего, решив сделать вид, что мы заняты совсем другим делом.
— Ты в своем уме? Чуть не спалила нас! - я нависаю над ней так, что между нами остается не больше пяти сантиметров, а мои руки - по обе стороны от ее головы, - не хватало из-за тебя упустить человека, которого я старательно ловлю и выслеживаю уже несколько месяцев. И это я еще на эмоциях срываю дело, по словам твоего отца. Посмотрел бы на свою ненаглядную дочурку, которая лезет в лоб и вообще ни на секунду не задумывается о последствиях! – рычу я, терзая ее своим взглядом.
— Да все в порядке, остынь. Нас ведь никто не заметил, значит, я ничего не срываю, - ее писклявый голос слишком громко звучит в тишине подворотни, и мне ничего не остается, как зажать ей рот своей рукой.