В комнате воцарилось молчание.
— Есть объяснение, — подал голос Макс. — Салику не украл, а получил от кого-то деньги, много денег…
— За что? — спросил Эдуар.
— Чтобы молчал и исчез с глаз долой, потому что он видел вещи, скажем, компрометирующие…
— Что, если попытаться расспросить его еще раз? — предложил Арле.
— Нет. Если все обстоит именно так, Салику скорее даст разорвать себя на куски, чем раскроет рот Не говоря уже о том, что его сначала надо найти! Этой ночью Салику сделал глупость, но впредь он будет умнее. Поверь, сейчас он уже далеко. — Макс поднялся. — Извините, но я еще не закончил свое дело.
— Ах да, — сказал Арле, — со всей этой историей я даже не успел поинтересоваться, видел ли ты девушку.
— Her, она уже несколько дней как уволилась из «Калао».
Арле вздрогнут.
— Так где же она?
— Вот это я и пытаюсь выяснить. Я подцепил там одного, он, кажется, кое-что знает — симпатичный старый пьяница, некий Жо Барнель. Он как раз изливал душу; когда ты позвонил. Думаю, он все еще там, поэтому убегаю: скоро он так налакается, что не сможет языком пошевелить.
Эдуар пожал обоим руки, с трудом подавляя новый зевок.
— Держите меня в курсе, а я пока на боковую. Умираю, спать хочу.
Уже в дверях Арле передумал и вернулся.
— Эдуар, мне хотелось бы кое о чем тебя спросить. Наедине.
Удивленно взглянув на него, Эдуар прикрыл дверь.
— Насчет Салику?
— Насчет Роберты. Ты ведь сказал, что приехал на виллу семнадцатого утром?
— Да.
— И в доме действительно никого не было?
— Разумеется! — с некоторым раздражением ответил Эдуар. — Салику объявился не раньше семи.
Он осекся, внезапно почувствовав странные интонации в голосе брата.
— Никого? Что ты хочешь сказать?
Арле колебался.
— Карточку вынули из ящика не раньше чем пятнадцатого вечером, а то и шестнадцатого…
— И что с того?
Губа Эдуара некрасиво подергивалась.
— Ты уверен, Эдуар, что Роберты уже не было на вилле, когда ты туда явился?
— Карты на стол, старина, — поморщился Эдуар. — В чем, собственно, ты меня обвиняешь?
— Я не обвиняю. Пойми…
— Пытаюсь, — сухо произнес Эдуар. — Так на что ты намекаешь?
— Я подумал, что ты, возможно, скрываешь от меня что-то важное. Может быть, семнадцатого Роберта была на вилле. У вас состоялся разговор, и только потом она уехала. А мне ты не захотел рассказывать, чтобы не причинить боль… Она, наверно, говорила про этого типа…
— Какого типа?
— Который снимал. Она, похоже, ехала к нему…
Эдуар усмехнулся.
— У тебя больное воображение! А колымага у гаража, какую роль она играет в твоей истории?
А Салику? Он явился в семь и уже не застал Роберту. О Господи! — воскликнул он, сдерживая ярость. — Ты забываешь, что семнадцатого в восемь утра я был у комиссара Фонтена! Можешь проверить. А результаты вскрытия! Тело по меньшей мере два дня пробыло в воде. Считай сам!
— Я идиот, — оказал Арле. — Прости.
Да, он смешон. Как же он забыл про вскрытие? И про то, что сказал Александр, сторож? Трупы утонувших поднимаются на поверхность через три дня или не поднимаются вовсе. Роберту обнаружили рано утром восемнадцатого. Три дня, все точно.
Эдуар вдруг успокоился.
— Я не сержусь на тебя, Аль. Я бы и сам на твоем месте… Впрочем, тут есть и моя вина…
— В чем?
Эдуар покачал головой.
— Не я ли заварил кашу, когда показал тебе вчера утром ту фотографию Роберты!
Вот уже больше часа как Вотье возвратился в «Калао». Стенные часы над стойкой показывали без пяти три. Жо, уткнувшись в стакан анисовой, с потерянным видом разговаривал сам с собой. По щекам у него текли крупные слезы. Его вдруг развезло. Он остановил тихую музыку и потребовал, чтобы Магда поставила рождественские псалмы. Та сначала отказывалась; завтра в полночь — другое дело, их заведут для ублажения всех, кто соберется, так у них заведено.
Жо побагровел, стукнул кулаком по столу. Чтобы он унялся, Магда поставила на проигрыватель пластинку с немецкими рождественскими песнями.
Жо начал тихо подпевать. «О Tannenbaum». Судя по всему, в свое время у него был красивый низкий голос, но с тех пор Жо сильно сдал — из-за пьянства, разумеется. Когда скрипки на фоне баварских колокольчиков заиграли «Stille Nacht», Жо заплакал и снова заговорил о жене. Вот уже три года как она вернулась к себе в Голландию! Жо знал, что больше не увидит ее. Он не забыл и по-прежнему любит ее, любит по-своему. Он, Жо, такой чувствительный.
Вотье опрокинул в рот последние капли теплого пива. Больше из Барнеля ничего не выжать. Рухнув на скамейку, тот предался воспоминаниям.
Однако он успел много чего порассказать. Много интересного. Даже если кое-что и приврал. В мозгу Вотье забрезжил свет. Роберта, перепуганный Салику, Малу. Три отправные точки. Вотье чувствовал, что он на правильном пути. Остается найти ниточку, что соединяла бы этих троих.
Магда по-прежнему сидела в углу бара. Рыжая и двое посетителей за время отсутствия Вотье ушли. Магда с непроницаемым видом курила, в ее черных глазах читалась враждебность. Макс заметил это с самого начала, как только спросил ее о Малу. Что ей известно? Надо бы снова к ней подступиться, когда она будет одна.
Три часа ночи. Он подумал о Франсуазе. Она, должно быть, умирает от беспокойства, не спит — уж он-то ее знает. Да она и сама сказала, что будет ждать. До тех пор пока Макс не войдет в дом, она будет сидеть с книгой в гостиной, представляя себе всякие ужасы.
Макс встал и протянул руку раскисшему Жо. Тому явно пора было подышать свежим воздухом.
Макс подходил к бару, когда зазвонил телефон. Магда сняла трубку и стала слушать с равнодушным видом. Потом кивнула Максу:
— Это вы господин Вотье?
Макс подскочил к телефону. Франсуаза! Верно, совсем извелась, раз звонит сюда.
— Алло? Это ты?..
Но в трубке уже раздавались гудки.
Макс в растерянности не выпускал трубку из рук. Жо сидел, уставившись пустым взглядом в дно своего стакана. Магда зажгла сигарету.
— Кто меня спрашивал?
— Некий господин Арле, — ответила Магда. — Он сказал, чтобы вы немедленно приехали.
— И все?
— Все.
Макс положил трубку, расплатился и направился к выходу. На улице он сразу бросился к машине.
До Магды донесся рокот заводимого мотора. Она потушила сигарету и подошла к Барнелю.
— Что это за тип? Ты его знаешь?
Опершись на локоть, Жо приподнялся и с трудом разлепил веки.
— Приятель Арле, — едва ворочая языком, ответил он.
— Что ему было надо?
— Н-не знаю. Мне плевать!
Им снова овладело слезливое отупение. Губы Магды сжались в тонкую красную ниточку.
— Ты много болтаешь, Жо, — прошипела она. — Это тебе выйдет боком!
Едва не прижимаясь носом к ветровому стеклу, Макс мчался вдоль лагуны по направлению к Кокоди. Вновь пошел мелкий дождик, капли разбивались о стекла. Макс, разумеется, направлялся на виллу. Когда час назад они расстались, Арле собирался ехать к себе. Что с тех пор могло стрястись?
Макс до упора выжал газ, левой рукой протер запотевшее стекло. Дворники жалобно поскрипывали. Стадион «Жео-Андре», ресторан «Лакомка», «Аквариум». На вираже перед перекрестком Аджамэ Макс выехал далеко на встречную полосу.
Сразу за поворотом, перед лесоскладом, фары выхватили из тьмы силуэт мужчины, махавшего рукой посреди дороги. Макс резко затормозил, машину занесло, но он вовремя ее выровнял. Мужчина отпрыгнул на обочину. Остановив машину на насыпи, Макс выключил фары и вышел.
Сквозь моросящий дождь он различил человека шагах в двадцати. Тот продолжал размахивать руками, показывая на склад. «Несчастный случай, — подумал Макс, — наверно, машина не вписалась в поворот…» Мужчина скрылся за штабелями бревен. Макс двинулся за ним. Впереди тянулись длинные штабели, разделенные узкими проходами.
— Эй, вы где?
В тумане он едва узнал собственный приглушенный голос.